Уна & Сэлинджер. Фредерик Бегбедер

о тех, кто ему нравится, – так он выражает свои нежные чувства. А я прочла в «Стори» твою новеллу «Подростки». И подумала, что ты кое-что записывал на той вечеринке.

      – Я кое-что записывал на той вечеринке.

      – Я могу быть с тобой откровенна?

      – Хм… Всегда немного тревожно, когда люди задают такой вопрос.

      – То, что ты пишешь, забавно, но не вполне понятно, к чему ты клонишь. Это диалог глухих, парень и девушка ходят вокруг да около, но так и не встречаются, да? И что ты хочешь этим сказать? Разве только оттоптаться на золотой молодежи и доказать нам, что богатенькие детки все дебилы, у которых только пьянка да кадреж на уме…

      – Вот именно! Ты прекрасно поняла мой месседж.

      – Ладно, но в таком случае Фицджеральд сделал это до тебя и гораздо лучше.

      – Я ведь начинающий…

      Джерри не в силах скрыть обиду. Он вздыхает, запускает руку в волосы, растопырив пальцы, как бы говоря: «Я выше всего этого», но Уна истолковывает его иначе: «Да кем она себя возомнила, эта девчонка?» Хлопают на ветру паруса Пойнт-Плезанта, перекрывая теперь лай летающих собак.

      – Хорошо, – говорит она, – ты оттачиваешь перо. Только не дуйся, это уже большое дело – напечататься в твоем возрасте. Между прочим, Трумен позеленел, когда узнал, что ты его опередил, я уж думала, он подцепил гепатит. Знаешь, что он сказал? «Главное – не просто напечататься, но напечататься в „Ньюйоркер“».

      – Капоте похож на эмбрион.

      – (Заливисто смеясь.) Нехорошо критиковать тех, кто маленького роста!

      – Я не критикую, а констатирую факт: это человеческое существо не завершено в развитии, если только он не тролль. Как тролль он вполне удался.

      – Прекрати злословить о моем лучшем друге, мистер Я-ухожу-не-дождавшись-счета!

      Так они продолжали разговаривать, шагая, и шагать, разговаривая. Джерри принес из буфета два пива и пакет попкорна. Они бросали его чайкам, и те хватали зерна на лету. Уна, громко смеясь, пила из бутылки, совсем как мать Джерри – отчасти ирландка, – и это, возможно, было одной из подсознательных причин его тяги к ней. В ирландках есть какая-то изюминка. Сексапильные, как англичанки, но живее, подлиннее, что ли, не такие снобки, не задирают нос. Смех громче, груди больше, веснушки на щеках. И быстрее пьянеют. Рядом с ними заиграла шарманка.

      – Спасите! – воскликнула Уна. – Я ненавижу музыку из автомата!

      Они ушли подальше от ящика с ручкой – далекого предка музыки техно – и приблизились к дансингу с цветными фонариками, где наигрывала свинг джазовая группа.

      – Слишком жарко, чтобы танцевать, – сказала Уна.

      – Распусти волосы.

      – Если я их распущу, стану слишком красивой. А я не могу себе этого позволить сегодня вечером.

      – Почему?

      – Потом они все захотят со мной переспать. Это испортит нам вечер.

      Джерри был из тех танцоров, которым ноги мешают, поэтому танцевали они плохо, но танцевали долго. Секстет под цветными фонариками играл джаз, чередуя соло. Уна воткнула цветок в волосы.