Арт-пытка, или ГКП. Антон Рай

на отдых – трудно представить себе более печальную картину! Именно здесь терпит крах и утопия – рабочее время вроде бы наконец-то можно сокращать (оно стало регламентированным), да вот беда – если освобождение от работы означает отдых, то ведь еще не ясно, что предпочтительнее – чтобы человек отдыхал или чтобы он работал? Смысл-то сокращения необходимого для выживания времени состоял в том, чтобы высвободить его для каких-то занятий, а работа – это и есть занятие! Поэтому на практике задача сокращения рабочего дня лишилась своего высокого утопического измерения и превратилась в нечто совсем иное – в поиск баланса, компромисса между чрезмерной загруженностью (нельзя, чтобы человек работал без остановки) и чрезмерным отдыхом (надо сохранять эффективность и объем труда). Идеальный рабочий день – день, при котором человек уставал бы ровно настолько, чтобы он мог отдыхать с чистой совестью – не слишком перерабатывая, но и не чересчур ленясь. В развитых странах постепенно пришли к практике восьмичасового рабочего дня или 40-часовой рабочей недели. Есть даже такой замечательнейший слоган: «Восемь часов – труд, восемь – отдых, восемь – сон». Поработал, отдохнул, поспал – и опять работай.

      Крот. Примерно поровну – логично.

      Томский. Логично-то логично, но именно здесь происходит размывание величайшего из представлений – представления о возможности использования досуга для деятельности. Но ведь работа это и есть деятельность! А на досуге мы хотим отдыхать. Точка.

      Крот. Наконец-то.

      Томский. Хотя нет, еще не точка. Еще один грех работы, грех, который тоже пытаются представить как всеобщий грех всякой деятельности, хотя он является специфически рабочим грехом – грех специализированного однообразия. Помните, как Маркс обрушился на специализацию труда, указав на то, что она порабощает человека?

      Крот. А вы в ответ набросились на Маркса.

      Томский. Да, и был не совсем прав. Маркс совершенно верно оценил удушающий потенциал специализации, только он не учел, что в конечном счете лишь специализация и позволяет человеку творчески освободиться. Петлю на шее рабочего он заметил, а вот когда он автоматически перенес эту петлю и на шею творческого человека, то поддался общему заблуждению, – когда работа, узурпировавшая понятие деятельности, выдается еще и за творчество. Впрочем, и здесь Маркс не совсем ошибся; в конце концов, это ведь во многом соответствует действительности – формирующееся в определенный исторический период стремление творческого человека выстроить свое творчество по производственному принципу. Но в любом случае очевидно, что как бы ни выстраивалось творчество, оно не может быть столь специализированно однообразным, как работа. И даже необходимый для выживания труд тоже далеко не однообразен – так как он встроен в природный цикл, а всякое время года требует