Великий Краббен (сборник). Геннадий Прашкевич

начальник? Сам говоришь, к пяти вернемся.

      – А фал капроновый?

      – Да зачем…

      Сказкин осекся на полуслове.

      Прямо перед нами вверх по растрескавшимся, грозящим в любой момент обрушиться каменным глыбам в диком испуге промчался, косолапя, странно дыша, задыхаясь, как бы даже вскрикивая, медведь-муравьятник. Перед тем как исчезнуть в зарослях бамбуков, он на мгновение приостановился и перепугано мигнул сразу обоими глазами.

      – Чего это с ним?

      – А ты сам посмотри, начальник!

      Я обернулся и внизу, под обрывом, на котором мы стояли, на сырой гальке, грязной от пены, на взрытом недавней борьбой берегу увидел останки порванного на куски сивуча. Судя по белесым шрамам, украшавшим когда-то шкуру зверя, это был не какой-то сосунок, это был нормальный, видавший виды секач, с которым, как с коровой Агафона, не стал бы связываться никакой медведь-муравьятник.

      – Начальник… – почему-то шепотом позвал Сказкин.

      Я бросил рюкзак на камни и сделал шаг к обрыву.

      – Начальник, остановись…

      – Это еще почему?

      – Ты же видишь…

      Я наклонился над обрывом.

      Грязная галька, а дальше обрывистая глубина.

      Мутноватые отблески, водоросли, посеребренные пузырьками воздуха.

      – Начальник… – шепотом умолял Сказкин. – Отступи от обрыва… Я же сам вчера рыбу видел… Большую… – показал он, разведя руки. Взгляд его отдавал легким безумием, и от этого его шепота, от смутных кружащих голову бездн, от странных отблесков в водной бездне пробежал по моей спине холодок.

      Но – никого в глубине, пусто.

      Вверх не вниз, сердце не выскочит.

      Отдышались мы уже на плече кальдеры.

      Ловили запаленными ртами воздух, старались не глядеть друг на друга.

      Если Серп и правда видел несколько дней назад большую рыбу, на гребень кальдеры за нами она не влезла бы. Гигантские каменные клешни мысов почти смыкались на островке Камень-Лев, одиноко торчащем в узком проливе. Островок этот действительно походил на гривастого льва. Сходство так потрясло Сказкина, что он окончательно пришел в себя: «К пяти вернемся, скажу Агафону, что он козел! Всю свою жизнь на острове прожил, а такой красоты не видел!» Утверждаясь в собственной храбрости, Серп Иванович сел в траву и перемотал портянки. Покатые его плечи быстро двигались, – как слабые задатки будущих крыльев. К Львиной Пасти, налюбовавшись ею, Сказкин теперь сидел спиной, кальдера его больше не интересовала. Из-под приставленной к низкому лбу ладони Серп Иванович высматривал вдали маленький деревянный домик Агафона Мальцева.

      – Ишь, сидит, чай гоняет, а на его участке крупное зверье давят, как клопов!

      Сказкин сплюнул и придирчиво пояснил:

      – У нас, в деревне Бубенчиково, кот жил: шерсть стопроцентная, драчлив, как три пьяных грека, нормально кормить его – собаку бы перерос. Так даже он все больше по мышам да по птичкам, не стал бы кидаться на сивуча…

      – Слушай,