Имя нам – Легион. Александр Сивинских

через бурелом тренажеров, здоровяк успел пристроиться под гору железа, нагроможденного специально для него. К моему изумлению, наверх вдобавок к «блинам» запрыгнул нехлипкий молодой человек, устроился поудобнее и скомандовал:

      – Давай!

      Бородатый гигант громогласно ухнул и выпрямил ноги. Платформа подпрыгну-ла! Потом еще и еще. Я насчитал двадцать повторений – и это с весом, никак не мень-шим, чем четыреста килограммов!

      «Стероиды, – подумал я, – и в страшных количествах. Как поживает твоя пече-ночка, дружок?»

      Человек-домкрат выполз из-под груза и заявил:

      – Мало! Накинь еще полтинник!

      Напарники бросились «накидывать», а я бочком-бочком подошел к нему.

      – Бог в помощь!

      – Пока сам справляюсь, – спокойно заверил он, искоса взглянув на меня.

      «Гляди, грыжу не заработай», – подумал я и осведомился:

      – Ты, наверное, Бородач?

      Он хохотнул:

      – Еще один обознался! Нет, братишка, ошибочка вышла.

      – Что, Паха, опять тебя за Бородача приняли? – поинтересовался один из «груз-чиков». Тот, что гарцевал на платформе во время рекордных жимов.

      – Ну, блин! И, главное, блин, никак не пойму из-за чего? – Здоровяк ласково по-гладил свою взлохмаченную наличную растительность. – Бородач – вон! – Паха пока-зал на жилистого малого, обосновавшегося в дальнем углу.

      Я кивнул и направился к нему.

      Парень был не так молод, как казалось издали. За тридцать, думаю, ему перева-лило отнюдь не вчера. Абсолютно лысый, с чисто выбритым лицом и «гитлеровскими» усиками, с множеством цветных татуировок, густо обвивших обнаженные руки и торс. Он расположился между двумя стульями в глубочайшем продольном шпагате – задни-ца его почти касалась пола. Татуировки отличались великолепным качеством исполне-ния и изображали исключительно геральдических хищных птиц. От родимой двухголо-вой до мотоциклетной «харлам-давыдовской». Присутствовал даже нацистский орел, правда, подвергнутый некоторой цензуре. Вместо свастики сжимал он своими когти-стыми лапами ухмыляющийся череп в косо нахлобученной рогатой каске.

      Глаза татуированного орнитофила были закрыты, лицо дышало умиротворенно-стью, а руки чертили в воздухе красивые фигуры замысловатых «ката».

      – Вы Бородач? – спросил я почтительно. Командир, как-никак.

      Один глаз, опушенный длинными, девическими ресницами, приоткрылся и уста-вился на меня.

      – Мы Бородач. – Глаз закрылся снова. – Но мы здесь один, можно без «вы».

      Ага, нос не задирает. Уже кое-что. Спросить бы, почему бороды нет? Так ведь, наверное, об этом его любой и всякий при знакомстве спрашивает. А выступать в роли «такого-же-как-все», признаюсь, не по мне.

      – А я – новенький! Рядовой Капралов. Нынешним утром зачислен в ваш взвод.

      – Ясно, – сказал он, не открывая на этот раз даже одного глаза. – Добро пожало-вать, рядовой Капралов!

      Бородач перестал размахивать руками и, наклонившись вперед, уперся ими в пол. Затем громко выдохнул и одним махом выбросил тело