Переменные величины. Погода русской истории и другие сюжеты. Константин Анатольевич Богданов

познать, а не познаем, чтобы верить» – Credimus, ut cognoscamus, non cognoscimus, ut credamus (Tractatus in Sanctam Johannem (40.9)) позднее будет цитироваться в качестве базового принципа христианской герменевтики59, но, в свою очередь, оно также предвосхитило и последующую проблематизацию в объяснительном соотнесении текста и контекста Священного Писания.

      Основной проблемой при этом стало то, что надлежащее истолкование библейских книг обязывает, по рассуждению того же Августина, опираться на знания и методы классификации, разработанные уже в Античности (в частности – исторические свидетельства и основы риторического анализа). Для эпохи Средневековья нормативным сводом таких знаний и методов стали сочинения Исидора Севильского (560—636), и прежде всего его «Этимологии» («Etymologiarum», или «Начала» – «Origines») – обширный энциклопедический труд в 20 книгах, последовательно объединивший почерпнутые преимущественно из античных источников сведения о грамматике, риторике, диалектике, арифметике, геометрии, астрономии, музыке, медицине, истории, праву, космологии, теологии, географии, архитектуре, зоологии, агрономии, военному делу, кораблестроению, быту и т.д. Здесь же, в рассуждении о том, зачем надлежит изучать грамматику и как следует определять речь, Исидор использует и понятийно формализует слово contextus:

      «Грамматика есть наука о правильном говорении, начало и основа свободных искусств (liberalium litterarum) <…> “Речь” (oratio) произносима как “разум рта” (oris ratio), ведь и пользоваться речью есть говорить и произносить. Но речь – это и связь слов (contextus verborum) с мыслью. Связь (contextus) же без мысли не есть речь, поскольку тогда она не разум рта. Речь же полна мыслью, голосом и письмом» (Isidorus. Etymolagiarum. 1.5.3)60.

      Интерпретация речи – там, где мы предполагаем за нею полноту ее выражения, – подразумевает, таким образом, представление о потенциальном контексте речевой формы и стоящего за ней мыслимого содержания, судить о котором надлежит с опорой и на некие внешние по отношению к данной форме обстоятельства61. «Этимологики» самого Исидора служили при этом на протяжении столетий примером и инструментом контекстуализации в истолковании священных текстов62. Доктринальное убеждение, что библейские книги могут быть поняты из них самих, технической стороны дела при этом не меняло. Если текст Писания мог быть понят на основе формальных характеристик (и со временем, при появлении в 1634 году печатной версии греческой Библии в издании Эльзевиров за ним закрепится название «принятого текста» – «textus receptus»), то истолкование контекста Писания такой определенности, во всяком случае, не подразумевало, распространяя сферу истолкования библейского текста также и на другие соотносимые с ним тексты и знания.

      Со временем – в противовес католическому богословию – реформаторская деятельность Лютера придаст принципу «самоинтерпретации» Писания своего рода герменевтическую обязательность: приписываемый Лютеру постулат о том, что scriptura sacra sui ipsius interpres, то есть «святые писания [есть] свой собственный истолкователь», был непосредственно

59

TeSelle E. Crede ut intellegas // Augustinus—Lexikon / Ed. Cornelius Mayer et al. Vol. 2. Basel; Stuttgart: Schwabe, 2003. S. 116—119 (c обширной библиографией).

60

В эдиционной традиции настоящий пассаж выглядит следующим образом: «Grammatica est scientia recte loquendi, et origo et fundamentum liberalium litterarum <…> Oratio dicta quasi oris ratio. Nam orare est loqui et dicere. Est autem oratio contextus verborum cum sensu. Contextus autem sine sensu non est oratio, quia non est oris ratio. Oratio autem plena est sensu, voce et littera» (Isidori Hispalensis Episcopi Etymologiarvm sive Originvm libri XX, recognovit brevique adnotione critica instruxit W.M. Lindsay. 2 Vol. Oxford, 1911). Прочтение фрагмента вызывает ряд переводческих сложностей в понимании связи предложений Oratio dicta quasi oris ratio. Nam orare est loqui et dicere. Если принять раздельное прочтение этих предложений, то приходится допустить, что Исидор либо опустил грамматически необходимый к dicta дополнительный глагол est, либо использовал dicta в качестве варваризма, заменяющего собой dicitur. В этом случае прочтение первого предложения обязывает понимать его так: «Про речь говорят, что она разум рта» (так, напр., оно переводится в издании: Isidore of Seville’s Etymologies / Transl. Priscilla Throop. LuLu.com, 2005. Vol. 1. («Oration is named oratio as if oris ratio»). Странно, однако, что Исидор в таком важном случае становится грамматически косноязычным и пользуется варваризмом вместо привычных для него возвратных глаголов. Вероятно, правильнее понимать оба предложения как части одного сложноподчиненного предложения, в котором dicta выступает как причастие при oratio, объяснительный смысл которых усиливается дублирующими их далее orare <…> et dicere. Пунктуационная замена точки на тире допускается при этом некоторыми рукописями (напр., хранящимися в библиотеке Сан-Галлена рукописями IX века: Cod.Sang 231: Euw A. Die St. Galler Buchkunst vom 8. bis zum Ende des 11. Jahrhunderts. (Monasterium Sancti Galli 3). St. Gallen 2008. S. 444—446, Nr. 117; Сod.Sang 237: Scherrer G. Verzeichniss der Handschriften der Stiftsbibliothek von St. Gallen. Halle 1875. S. 85—86 – воспроизведение страниц: http://www.e-codices.unifr.ch/en/csg/0237. В этимологическом сближении «речи» и «разума рта» («oratio – oris ratio») Исидор следовал традиции, сложившейся уже в Античности (Maltby R. A Lexicon of Ancient Latin Etymologies. Leeds (ARCA. Classical and Medieval Texts, Papers and Monographs. Vol. 25), 1991. s.v. oratio) и востребованной христианскими авторами; например, в комментариях Сергия или Сервия к грамматическим сочинениям Доната: «Oratio dicitur elocutio quasi oris ratio» (в манускрипте VIII– IX веков Cod. Sang. 876 из собрания библиотеки Сан-Галлена (Scherrer G. Verzeichniss der Handschriften der Stiftsbibliothek von St. Gallen. Halle, 1875. S. 303—305. http://www.e-codices.unifr.ch/en/description/csg/0876), у Кассиодора в комментариях к Псалтырю: «Oratio est oris ratio, quam proni allegamus vota nostra pandentes» (Cassiodorus. Expositio in Psalterium. Ps. 1. 38. PL 70. 285C). Позднее этимологическое сближение «oratio – oris ratio» будет содержательно реинтерпретировано Фомой Аквинским в «Сумме теологии» в истолковании «oratio» как молитвы и «oris ratio» – как уст, открытых к Господу (Summa theologiae 11a—11M. q. 83). См. также: Alford J.A. The Grammatical Metaphor: a Survey of its Use in the Middle Ages // Speculum. 1982. Vol. 57. № 4. P. 728—760.

61

Ср.: Hübener W. «Oratio mentalis» und «oratio vocalis» in der Philosophie des 14. Jahrhunderts // Sprache und Erkenntnis im Mittelalter / Hrsg. J.P. Beckmann. Berlin; New York: de Gruyter (Miscellanea mediaevalia. Bd. 13/1), 1981. S. 488—497.

62

Fontaine J. Isidor IV // Reallexikon für Antike und Christentum / Hrsg. Ernst Dassman. Stuttgart: Anton Hiersemann, 1998. Bd. XVIII. S. 1002—1005; Ribemont B. Les origines des encyclopédies medievales. D’Isidore de Séville aux Carolingiens. Paris: HonoréChampion (Nouvelle Bibliothéque du Moyen Âge. Vol. 61), 2001; Kuhlmann P. Theologie und historische Semantik: Historisierung von Wissen in Isidor von Sevillas Etymologiae // Millennium. 2006. S. 143—157.