Проснись, когда умрешь. Гала Гарда

спиралью уходила в темноту.

      «Ага, вот минус первый этаж, где заседали «ящеры-звездочеты», – Ольга подергала ручку двери – та оказалась заперта.

      «Пойдем ниже», – Ольге нравилось разговаривать самой с собой, было не так страшно идти вниз в темноту.

      Путь, ведущий на «минус второй этаж» оказался почти в два раза длиннее, чем тот, который Ольга уже прошла. Наконец она увидела большую дверь и осторожно потянула массивную ручку. Тяжелая дверь оказалась незапертой. С трудом открыв ее, Ольга прошмыгнула в узкую щель. Дверь тут же с глухим стуком захлопнулась за девочкой. Ольгин фонарь осветил длинный широкий коридор.

      «Как в фильмах про американскую тюрьму», – возникла ассоциация у Ольги, когда она различила решетки по обе стороны коридора.

      Она медленно, осторожно ступая по каменному полу, шла вперед, освещая камеры маленьким фонариком. Вначале ей показалось, что камеры пустые, но затем луч света выловил из темноты движение каких-то фигур. Ольга подошла ближе к решетке камеры и увидела, что там есть люди. Приглядевшись к фигурам, поняла, что это в основном ее ровесники – дети в одежде цвета хаки. Кто-то спал, кто-то сидел или стоял. Но никто не среагировал на свет фонаря. Ольга окликнула шепотом:

      – Эй, вы кто? Как здесь оказались?

      Никто из заключенных не повернул головы в Ольгину сторону.

      – Вы что, глухие? – Ольга начинала злиться.

      – Посмотрите на меня кто-нибудь! – приказала она.

      Тут же в ее сторону повернулись большинство из ребят. Привстали даже те, кто, казалось, спал.

      Ольга в ужасе отпрянула от решетки, зажав рот руками, чтобы не закричать. Фонарь упал на пол, но не разбился. Ольга подняла фонарь и снова дрожащей рукой направила его на ровесников. Из-за решетки на нее смотрело несколько десятков пустых глаз. На детских ничего не выражающих лицах были белые, без зрачков глаза. Ольга уже видела такие глаза у доктора, у садовника, у охранников. Это было неприятно, но терпимо. Ольга и раньше замечала, что у взрослых часто бывают пустые глаза, не такие, конечно, как у тех взрослых, что в лагере, но очень похожие. Пустые глаза на равнодушных лицах она видела и в школе у учителей, и в районной больнице, и в магазине у продавцов, и у таможенников в аэропорту, у политиков по телевизору. Но пустые глаза не могут быть у детей, в них есть еще жизнь, есть надежды и интерес, вера в чудеса!

      – Что эти «ящеры» с вами сделали? – заплакала Ольга, прислонившись к холодным решеткам.

      С другой стороны на нее продолжали «смотреть» ее ровесники, ожидая дальнейшие команды от девочки.

      – Эй, эй, кто там? – раздалось за спиной у Ольги.

      Она обернулась, посветила фонариком в соседнюю камеру и увидела там мальчика. Ольга подбежала к нему, направила свет ему в лицо.

      – Моргалки не лепи, дура, – у «мальчика» был сиплый, прокуренный голос.

      – Что? – растерянно спросила Ольга.

      – Ничего. В лицо не свети, блин.

      – А, прости, – Ольга направила луч света в сторону.

      «Мальчик»