Вопреки. Даша Громова

с кем-то ещё мне мало хотелось, да и тем более откуда я знал, на сколько она у нас задержится. Это сейчас я понимаю, что разбивал ей сердце своими выходками, но тогда я хотел проверить ее на прочность, чтобы убедиться, что ей можно доверять. Она терпела все, что выдавала моя ревность, терпела и не сдавалась, упорно дожидаясь момента, когда я, наконец, пойму, что я не стану третьим лишним в этой компании, а, наоборот, лишь укреплю ее.

      Когда меня похитили, первым, кого я увидел в больнице, придя в себя, – была она. Тогда я только отошел от наркоза и совершенно ничего не помнил из того, что происходило. С её слов я негромко застонал, а потом едва слышно, смотря на Марту, назвал ее мамой, параллельно неся какой-то бред. Если честно, то я и этого вспомнить не могу.

      Мое же желание назвать ее мамой пришло позже, когда мы поехали отмечать Новый год на дачу. Папа тогда уехал за елкой, и мы остались в доме вдвоем. Я уже давно хотел посмотреть, что будет, если я назову ее «мама», но все ещё не решался. Хотя мне реально так хотелось кого-нибудь назвать своей мамой, что я понимал, что долго тянуть не смогу. Я на полном энтузиазме спустился вниз, но как только увидел ее, у меня затряслись руки, и я едва смог переступить порог кухни. Мне казалось, что вся жизнь пролетела перед глазами, прежде чем я подал голос. Не помню, что я уже попросил у нее, но в ту же секунду она развернулась ко мне с открытым ртом и в слезах обняла меня, а я почувствовал, как мое сердце соприкоснулось с ее, словно между нами образовалась какая-то новая связь, которой не было до этого. Пожалуй, именно тогда я осознал, что она мне не враг.

      Я даже не знаю, с чего начать, чтобы описать папу. Доверие. Спокойствие. Теплые толстовки и сказки на ночь. Сердце размером с планету. Едва уловимый запах ментоловых сигарет. И кофе, мно-о-ого кофе.

      Бóльшую часть жизни папа посвятил мне и я, как бы это ни звучало, не хотел сейчас мешать ему жить для себя. Хотя делал это он с большой опаской, оглядываясь то и дело на меня и на мое слабое желание его отпустить. Да, в отношении папы я эгоист, причем самый консервативный! Я привык, что папу не нужно было ни с кем делить, потому что он всегда был рядом ТОЛЬКО со мной, а не со мной и с кем-то ещё.

      Папа начал рано жить один. Ему было около семнадцати лет, когда жизнь в родительском доме стала невыносимой. Летом папа подал документы в вуз и, как только узнал о поступлении, первым же делом собрал все свои вещи, которые смог бы унести, и нашел съемную квартиру недалеко от учебы. Комната была настолько маленькой, что едва хватало места для двоих. Чтобы как-то платить за жилье, папа работал в библиотеке после универа, но денег почти ни на что не хватало, разве что только купить еды на остатки. Но он все равно не увольнялся и проводил там почти все свободное время, потому что обожает читать. Он даже из дома тогда помимо вещей вывез десяток томов любимых книг.

      Когда папа познакомился с моей матерью, наверное, был сильно в нее влюблен и потому терпел все ее выходки и скандалы между редкими приступами нежности. Я думаю, что она никогда