Дьявол знает, что ты мертв. Лоренс Блок

Даже зимой его в комнату не загонишь. Только в самые морозные ночи укрывается у себя в подвале. А так в любой холод просто напялит все вещи под этот свой старый армейский китель и идет гулять. Он потому и ходил так много и быстро, чтобы не замерзнуть. Ходил часами, покрывал милю за милей.

      И никогда не расставался со своей армейской амуницией. Я его ни разу не видел ни в чем другом. А теперь они китель конфисковали и сожгли. Забрали всю одежду и сунули в печь для отбросов. Что еще они с ним сделают? Когда нам разрешили свидание, он был в новенькой и чистой одежде. Они его загнали под душ и отскребли от грязи. Только что не побрили и не постригли волосы, потому что запрещено без его согласия. Но это Бельвю и Рикерс. Когда его отправят на постоянное место содержания, там правила будут иные.

      Да, они сожгли его армейский пиджак. Что ж, видимо, так полагается. Как еще представители государства могли поступить с кителем в таком заношенном состоянии? Но вот только Джорджа трудно представить без него.

      Вы скажете, что у моего брата не все дома, что у него мозги набекрень, и, вероятно, так и есть, но он был таким всю жизнь, и не изменится, как бы они ни старались. Я не хочу сказать, что жизнь в камере непременно убьет его – быть может, этого не случится. Он попросту уйдет еще дальше от реальности, замкнется глубже в себе, очертит круг в своем сознании и создаст внутри него свой мир.

      Том посмотрел мне прямо в глаза. Без очков его лицо казалось совсем беззащитным, но странным образом и более жестким тоже.

      – Поймите, – продолжал он, – я не пытаюсь выгораживать его, рисовать такой образ жизни в более выгодном для него свете, не леплю из брата образ этакого благородного дикаря. Это жуткая жизнь. Это животная жизнь. Он существовал в страхе и в муках. Если его не запрут в психиатрическую больницу, не успокоят торазином, он рано или поздно попадет под поезд подземки, умрет от переохлаждения, если только ему не повезет, и какой-нибудь малолетний недоумок-садист из чистого милосердия не обольет его бензином и не подожжет. Боже милостивый, Мэтт! Я бы ни за что не хотел вести такой образ жизни. Но ведь это его жизнь. Вы со мной согласны? Это его треклятая жизнь, и пусть ему дадут спокойно закончить свои дни.

      Глава 6

      – И я пообещал заняться этим делом, – сказал я Элейн. – Он выложил на стол тысячу долларов, и я их взял. Только не спрашивай почему.

      – Из чувства сострадания, – предположила она. – Ты ощущаешь свою ответственность перед обществом. Тебе необходимо видеть торжество справедливости в этом мире.

      – А что еще могло мною двигать?

      – Вдруг тебе просто захотелось заработать легких деньжат?

      – Меня, конечно, научили не упускать того, что само плывет в руки, – признал я, – но только здесь другой случай. Впрочем, в моей профессии деньги часто даются нелегко. Ты вкалываешь сверхурочно, чтобы отработать гонорар от клиента, но в результате все равно ощущаешь себя проходимцем, когда не добиваешься результата. Мысль о том, что в этом деле мне нечего терять, по идее, должна облегчать жизнь, но по какой-то