Коридоры. Ирина Сорокина

баклажаны, фасоль, оливки, еще какие-то острые блюда, свежий сыр – все очень вкусное. На меня, как говорится, напал жор. Обычно я ела мало, больше молочные продукты, и аппетитом не отличалась. Но тут я не могла оторваться от тарелки, отрывая зубами куски мяса и щедро запивая их вином. В какой-то момент я поняла, что ем руками и вытираю их прямо об платье. Почему-то от этого мне стало особенно весело….

      В конце концов, я насытилась, и Мастер сказал:

      –Прогуляемся к озеру?

      Он любит воду, всегда любил. Я это помню. Я оперлась на его руку, и мы вышли в сад. Запах персидской сирени и жасмина был таким густым и плотным, что, казалось, висел в воздухе, как туман. Белая ночь все делала каким-то нереальным и одновременно обостренно осязаемым. Цветы жасмина светились в сумерках. Было так тихо, что я слышала, как поскрипывает песок аллеи под нашими ногами. Мы подошли к берегу озера. Слабо колеблемая поверхность воды лежала у наших ног, как шелковое покрывало. Чуть слышно ложились на прибрежный песок маленькие волны, как будто озеро дышало во сне. Иногда местами поверхность озера вздрагивала, в нем шла какая-то своя сонная жизнь. Небо того невероятного цвета, который только и можно назвать цветом белой ночи, сливалось с озером на горизонте. Туман лился с неба, поднимался от цветущих зарослей вокруг. Мы как будто были внутри огромной чаши, полной дыханием весны. Это было так красиво, что у меня выступили слезы. Печаль расставания с прекрасным и преходящим моментом жизни земли пронзила меня. Это есть сейчас, и этого уже не будет никогда больше. Жизнь неотделима от смерти, все проходит, круговорот рождения и смерти никогда не останавливается, каждый распустившийся цветок увядает, каждое рождение ведет к смерти, каждый день заканчивается ночью, и каждая ночь умирает утром. Но не эта ли бренность, мимолетность, придает смысл и ценность всему, что рождается и цветет?

      Мастер повернулся ко мне, и в его взгляде я на секунду заметила не то удивление, не то разочарование. Я почувствовала укол тревоги. Сознание прояснилось и очарование момента улетучилось.

      – Вероника, Вы превзошли мои ожидания. Ваш прогресс в обучении удивителен. Я очень рад нашему сотрудничеству. Ваш вклад в наше дело может быть неоценимым. Вы уже можете попробовать кое-что новое.

      – Мы продолжаем собирать артефакты? Пожалуйста, объясните мне, что, собственно, мы ищем и зачем. Для чего нам нужны артефакты?

      – Вероника, доверьтесь мне. Вы и так знаете все, что требуется. Зачем долгие объяснения?

      – Нет. Я не знаю, зачем я что-то должна искать, это мне мешает. Объясните мне, мне хотелось бы понимать, что мы ищем в коллективном бессознательном и что будем делать с тем, что найдем.

      – Ну, хорошо. Приходите завтра после завтрака в мой кабинет. Там и поговорим. А сейчас – прощайте, спасибо за чудесный вечер.

      Мы повернули назад, и не успела я собрать мысли в кучку, как оказалась возле своей комнаты. Мастер откланялся.

      И это все? Какая женщина на моем месте не была бы