Эффект Буратино. Евгений Валентинович Усович

На камне каком-то сижу, молчу-у! Трусится все, пошевелиться даже боюсь, так страшно…

      …Ну, вот. А их вдруг волокут. Двоих. Избитые, жуть! Все в крови, в лохмотьях, одни глаза только и видны. Зыркают направо и налево. У одного проволока какая-то с шипами на голове намотана. Другой – тоже еле дышит, грязный, но поздоровее. И волокут их к крестам, – я только теперь заметила, что на горе два креста стоят… И к этим крестам как стали их прибивать, тут я все и поняла. Какой спектакль мне показывают… Крестилась всю дорогу, не переставая, и «Отче наш» шептала. Дальше-то я уже знала, что будет. Какой-то мужик в белом, главный, что ли, вышел, говорил долго. На этих двоих показывал. Потом опять все орать стали, руками махать… Долго орали. Мне показалось, что кого-то отпустить просят… И правда, главный руку поднял, все замолчали. Он опять говорил, говорил… А потом на одного показывает. Того, что без проволоки. Его с креста сняли и куда-то уволокли. А второй…

      На глазах у Алены появились слезы. Она смахнула их и, достав платочек, шмыгнула носом.

      А второго… Как они мучили… Я же рядом была. Я все, все видела… Я его глаза видела. Я лица тех арабов видела… Я чуть сознание не потеряла. Сидела и крестилась…

      Она замолчала, и некоторое время сидела так, глядя перед собой.

      – А потом он умер… И женщины… Как они выли… Слушай, не могу больше, принеси попить чего-нибудь.

      Я послушно сходил на кухню и принес из холодильника начатую пачку апельсинового сока и стакан. Налил ей, подал. Алена выпила сок, машинально вытерла губы, продолжая смотреть куда-то в пустыню… Я осторожно дотронулся до ее колена. Она вздрогнула и, поставив стакан на стол, посмотрела на меня. Глаза ее были полны слез.

      – А я? Аленка, ты же говорила, что видела меня…

      – Разве я не сказала? – она посмотрела на меня с каким-то странным выражением. – Ты же был там, на кресте…

      Опешив от неожиданности, я с трудом проглотил комок, поднявшийся откуда-то снизу. «Прости, Господи, прости! Не я это был! Не я! Да что же это делается такое… В церковь! В церковь завтра же сходить…»

      С трудом разлепив губы, я не узнал собственный голос:

      – Аленка! Ты… ты уверена, что не … Ты же сама сказала, что он весь был кровью залит… Может, это все-таки не я?…

      – Ты что, дурак? – У нее мгновенно высохли слезы. – Ты что придумал? Ты на втором кресте был!

      – Ф-фу! – обруч, сжимавший живот, разжался, и я смог вздохнуть. – Ну, ты меня напугала, блин… Что, не могла сразу сказать?

      – А ты тоже хорош, – огрызнулась она. – Вообще сдурел, с Христом себя сравнивать?

      Я схватил пакет с апельсиновым соком и дрожащими пальцами наполнил его наполовину. Выпил. Налил еще.

      – А потом мне плохо стало, – тихонько сказала Алена. – Опять закружилось все. Я чуть с камня не упала. Очнулась, когда он меня поддержал…

      – Кто? – спросил я.

      – Да этот, менеджер. Я, действительно, собиралась со стула упасть. Он только головой покачал. «Вы, – говорит, – очень чувствительны. Пожалуй, полевые впечатления