Избранница последнего из темных. Вероника Касс

перина. Тут хоть десять горошин подкладывай – Арина будет спать, как слон.

      Комната была полностью заставлена мебелью, но несмотря на это все равно оставалась огромной. Здесь был и туалетный столик с разбросанными на нем бутылками, баночками и пушистыми кистями. Был и секретер, кажется именно так называлась тумба с множеством потайных ящиков и выдвижной поверхностью для письма. Был и обеденный стол, пара кресел, пуфик у кровати, у противоположной стены стояла софа. Здесь определенно было все, кроме шкафа и зеркал.

      Я уставилась на две двери и не могла решить, как лучше поступить. Остаться здесь или пойти куда-то? А если идти, то куда? В какую дверь?

      Тяжело вздохнула и еще раз пробежалась по комнате взглядом. Есть! У столика с косметикой стояло что-то высокое, завешанное плотной зеленой тканью. Я, особо не задумываясь, в два размашистых шага преодолела расстояние до этого предмета мебели и сдернула с него ткань.

      Я все же нашла зеркало.

      Но лучше бы я этого не делала.

      Я стояла напротив глянцевой поверхности, отражающей меня, и понимала, что отражаюсь не я.

      Сразу навалилось столько чувств, что я еле удержалась на ногах. И паника, и отчаяние, и страх. Жуткий, беспощадный, опаляющий разум страх, такой, что поджилки уже не трясутся, нет… хуже. Я вообще больше не чувствовала ни рук, ни ног. Ничего. И только думала и думала о том, что я не я. Тело не мое. А значит, и мой малыш…

      Нет! Нет же!

      Я приложила дрожащие ладони к животу и еще раз пригляделась к отражению, которое теперь плыло и скрывалось от меня за стеной моих же слез.

      – Тот мужчина в балахоне, – прошептала я осипшим голосом. Вытерла слезы и вгляделось в не свое отражение.

      Тот мужчина говорил о моем малыше. Не его мир. Я тогда в полубреду подумала, что он так обнадежить меня пытался. Мол, не родился еще ребенок, так ничего страшного.

      Всхлипнула и тут же попыталась успокоиться. Мне нельзя плакать – это может быть вредно… Ведь тот незнакомец говорил о защите. А значит, мой ребенок по-прежнему со мной.

      Как же иначе?

      По-другому просто не может быть. Иначе… Иначе я просто свихнусь.

      – Так, что он говорил еще? – заговорила со своим отражением, вглядываясь в лицо незнакомки и все больше понимая, что она чем-то отдаленным напоминала мне меня саму.

      Те же черты лица, только более утонченные. Глаза другого цвета. Определенно. Светло-зеленые, травяные, и большие. Волосы такие же темно-русые, но густые и слишком длинные. Я ощупала свои щеки, провела подушечкой пальца по приоткрытому рту, чувствуя губами и кожей эти прикосновения, видя, как они отражаются в зеркале, но по-прежнему не веря.

      – Не его мир.

      Мужчина сказал именно так. Выходит, есть другой мир?

      – Бред.

      Но отражение в зеркале убеждало меня в обратном. Линзы? Липосакции? Наращивание волос? Гель в губы и силикон в грудь? Ринопластика, контурная пластика или удаление комков Биша?

      Я бы все равно не выглядела так же. Истерически захохотала и ударила ладонью по зеркалу. Никакого оптического обмана не