Дочь дракона. Диана Хант

оптимизма пропал.

      – Я тебе завидую… Живи там, сколько хочешь! – продолжала тарахтеть мамуль. – Если денег нужно, я еще перекину! Только, пожалуйста, делай, что я говорю!

      – Мама! – невежливо перебила я мамулечку. – Ты объяснить по-человечески мне ничего не хочешь?

      – Нет времени, Ташечка, нет времени! – проговорила мамочка, вцепившись в кисть обеими руками. – Я тебе потом все расскажу, честно-честно, когда все позади будет, а сейчас они в любую минуту могут прийти за тобой.

      – Да кто прийти-то должен? – судя по маминому виду, дело тут какое-то серьезное, поэтому спросила, пристально глядя в глаза. Но с таким видом, что меня только бульдозер с места сдвинет, пока мамуль не расскажет.

      Мамулечка сглотнула, посмотрела на меня с отчаяньем, и, видимо, сообразив, что не отстану, дрогнувшими губами пояснила.

      – От твоего отца.

      Меня как обухом по голове шарахнули!

      Déjà vu такое стойкое, по коже отчего-то мурашки маршировать принялись, в груди ухает, пальцы на руках и ногах заледенели.

      – От отца? – вытаращившись на мамуль, переспросила на всякий случай, от души надеясь, что мамочка разыграть решила, путь и не слишком нормальным способом.

      Мамочка порывисто к себе прижала, как я давеча Кирлика, принялась по голове гладить и забормотала:

      – Сашечка моя дорогая, девочка моя, ты не понимаешь… Нельзя тебе туда… Ты не такая, как женщины их мира. Ты совсем-совсем другая. Опять же, не знаешь традиций… Даже то, что из Альма-матер документы пришли, пусть даже так, отец вправе не пустить. А он наверняка захочет тебя в дракарате оставить, или пообещает какому-то клану, а тебе к драконам нельзя, совсем нельзя. Ты не сможешь жить с ними, никак не сможешь… Я хоть и растила тебя, как принцессу, да только не драконью…

      Надо сказать, я совсем опешила. Прямо вот в ступор впала. Потому что мамочка абсолютно адекватной и здоровой выглядит, только напуганная сильно. А мамуль мой только с виду нежный цветок, я-то знаю…

      – Мамочка, – осторожно отстранилась. – Ты что… что говоришь такое…

      И тут вижу в мамочкиных глазах слезы. И понимаю, что она не шутит.

      – Так мой отец жив, – доходит до меня и мамочка кивает.

      – Тут ко мне двое пристать пытались, – не знаю зачем, говорю это мамулечке. – И оба с одним и тем же дурацким подкатом. Оба говорили, что от моего отца… Я еще подумала, какая глупая шутка. Принцессой меня называли…

      – Где, Сашечка? – дрогнувшим голосом уточнила мамуль.

      Я рукой махнула.

      – Там, возле академии.

      О том, что еще в клубе среди ночи я сообщать, по понятным причинам, не захотела.

      – Срочно бежать, – резюмировала мамуль, и вот таким тоном она это сказала, что мне, как спорить, так и шутить как-то совсем перехотелось.

      – Я чувствую, это они, – добавила мамочка.

      И в этот момент входная дверь тренькнула звонком.

      Мама сразу побледнела, чуть не сравнявшись цветом со своим голубым платком и балахоном.

      – Поздно, – сорвалось с ее губ. Но мамуль тут же нашлась: –