Вокзал желаний. Марина Андреева

меня совершенно не зависимо.

      А у него потрясающая реакция. Повезло мужику. Ведь все мои льдинки, острые и смертоносные, впитались в блестящую, пронзительно-синюю, как его глаза, сферу, что возникла мгновенно. Я же в замешательстве смотрела на розу. Белоснежную, прекрасную. Теперь жалкой тряпочкой упавшую на поднос, рассеченную осколками.

      – Тори, – осторожно протянул Шон. – Понимаю твой гнев. Принимаю его. Этой ночью я повел себя не так, как должен поступать джентльмен. Это было возмутительно. Я не сдержался…

      Зажмурилась. В сердце было пронзительно пусто. Что ж меня окружают только честные люди-человеки. Один бросает поэтому, другой – предлагает быть вместе… Кто там он? Герцог? Значит – герцогиней. И никому в голову не приходит… Ладно, никому дела нет до того, чего хочу я.

      Может быть, это и правильно? В смысле чего-то хотеть и это получать? Потому что я впервые в жизни, именно этой ночью, делала только то, что хотела. Жаждала. Исступленно желала.

      Любопытно как… Во всем, что не касалось личной жизни, я всегда так и поступала. И свернуть меня с пути, как и заставить делать то, чего я делать не собиралась – это же было просто невозможно. А вот в отношениях с мужчинами… И с самой собой в этих отношениях… Было просто не разобраться. Аккурат до этой ночи. А этот мужчина говорит какие-то глупости…

      – Я понимаю твою растерянность и готов взять ответственность…

      – И понести наказание, – вырвалось у меня. Ядовито и зло.

      – Что? – замер Шон, прекратив, наконец, себя обличать. – Тори…

      Потянулась к нему, закрыла ладонью его рот. Губы тут же коснулись меня, приласкав, разослав по телу целый сонм мурашек предвкушения. И он тут же отпрянул, вспомнив, должно быть любимое слово: «Нельзя». Вернее, попытался, но кто же его отпустил?

      – Шон, послушай, – произнесла я.

      Лорд-чародей, как заколдованный, уставился мне в глаза, прикусил ладонь. Тут же языком приласкал укус. Я утонула в его взгляде-океане. Сразу и бесповоротно. Миг – и вокруг меня бурлит желание. Раскинув руки, беззащитная и возбужденная, ощущала его жадные прикосновения, как единственно сейчас важное, необходимое. А слова… Вот зачем они? Только всё портят.

      Одним движением Шон оказывается рядом. Невозможно близко. Простынь исчезла, как и его одежда. Губы легко касаются моей щеки, едва-едва дотрагиваются до губ, которые тут же загораются. Я тянусь к нему за лаской, за другим таким же глухим беспросветным одиночеством, в объятиях которого становится чуть теплее… И не так беспросветно…

      От него веет силой и надежностью. И как же хочется защититься ими от его диковатого мира. Да и от своего тоже…

      Сейчас ни я, ни он не закрываем глаза. Словно нам необходимо убедиться в том, что я – это я. А он – это он. Что мы друг друга нашли. Что наши тела и наше желание оказались умнее – и просто совпали.

      Он целует меня, как припадает к роднику измученный жаждой путник. Его руки, такие горячие, требовательные и восхитительно-нежные… Они повсюду. Я горю, я изнемогаю… Извиваюсь под его ласками, трусь о его тело, умоляю о пощаде, ожидая спасении.