Русский вор. Михаил Серегин

Парень находился в сильном смятении. Владимиру предстояло сделать выбор, который серьезным образом мог изменить всю его жизнь. И хотя он верил Слатковскому, риск оказаться за решеткой на длительный срок был слишком велик.

      – Да, и вот еще что, – произнес Слатковский, – Ритка велела записку тебе передать.

      Александр Григорьевич вынул из кармана бумажку и протянул ее Владимиру. Полунин взял листок и, раскрыв его, пробежал глазами.

      В записке было всего несколько слов. Маргарита писала, что очень беспокоится за него, с нетерпением ждет, когда его выпустят. Была там и такая фраза: «Папа не оставит тебя в беде».

      Владимир медленно сложил записку и посмотрел на Александра Григорьевича.

      – Я оставлю ее себе.

      – Да, разумеется, это же тебе письмо, – произнес Слатковский.

      Полунин спрятал записку в кармане джинсов и произнес:

      – Хорошо, я согласен. Что я должен говорить?

      – Тебе все скажет адвокат, без него ты больше со следователем беседовать не будешь, – категорично заявил Слатковский.

      Сразу после этих его слов в кабинет вошел Гришаев. Едва усевшись за стол, он выжидательно посмотрел сначала на Слатковского, потом на Полунина. Последний, взяв из пачки сигарету, прикурил и произнес:

      – Гражданин следователь, я хочу сделать заявление. – Он помедлил несколько секунд и добавил: – Я полностью признаю свою вину в деле по незаконному печатанию книжной продукции.

      Гришаев молча слушал Владимира.

      «Похоже, парень дал себя уговорить», – подумал он.

      – Ну что ж, – произнес он вслух, – если вы так решили, вот вам бумага и авторучка. Пишите все, что считаете нужным.

      – Я должен посоветоваться со своим адвокатом, – произнес Полунин.

      – Он сейчас подойдет, – ответил следователь.

      – Нет, – произнес Владимир, – с сегодняшнего дня у меня новый адвокат.

      Гришаев взглянул на Слатковского.

      – Ладно, давайте перенесем нашу с вами встречу на завтра. Вы, Слатковский, можете быть свободны, а вам, Владимир Иванович, придется вернуться в следственный изолятор.

      Когда Гришаев через несколько минут остался один в кабинете, он снова встал из-за стола и подошел к окну, проводил взглядом садящегося в «воронок» Полунина. Когда машина отъехала от здания прокуратуры, Гришаев вновь посмотрел на гнущуюся под ветром березу.

      «Ну и черт с ним, – подумал он. – В конце концов парень сам сделал свой выбор. Одним уркой станет больше. Мне в это дело лезть не следует, только отношения с начальством испорчу. Как там в стране дела пойдут, еще не известно, а отношения с начальством при любом раскладе надо иметь нормальные. Мне и так уже рост по службе задерживают. Когда еще обещали должность заместителя прокурора, а я все в старших следователях».

      Гришаев сел за свой стол и, решительно закрыв папку, лежащую перед ним, убрал ее в сейф.

      – Все! С этим делом заканчивать надо.

      ...Через две недели дело «печатников» было передано в суд. Фигурантами выступали Владимир