Упал, отжался!. Михаил Серегин

от проникающей радиации химзащита не спасает, а во-вторых, при такой дозе можете свободно курить и пить неразбавленный спирт. Здоровыми вы все равно уже не помрете...

      – И что же тогда делать? – раздался чей-то обиженный голос. – Чем от этого лечат?

      – Вообще-то ничем, но некоторые врачи назначают грязевые ванны.

      – И что, помогает? – заинтересовался Волков.

      – Нет, не помогает. От этого вообще ничего не помогает. – Мудрецкий покачал головой. – Зато к земле привыкаешь...

* * *

      Над секретным объектом Шиханы-2 перемигивались яркие летние звезды. Дождя этой ночью не было, тумана не было тоже, и вообще облака если и ползли по небу, то где-то далеко в стороне. Даже ветерок, поднявшийся ближе к вечеру, заснул сразу после заката. Кому-то такая погода может показаться благодатной. Особенно если этот кто-то не одет в военную форму, мало приспособленную для душных летних вечеров, и вдобавок не нагружен пудовым бронежилетом, стальной каской, автоматом со штыком и двумя полными магазинами...

      Вы говорите, современный магазин – это не так уж много, всего полкило? Кому немного, а Валетову сейчас даже пуговицы казались свинцовыми. Со всей непривычной нагрузкой он уже больше часа вышагивал по здоровенному прямоугольнику, огражденному двумя рядами колючей проволоки. И не было рядом никого из товарищей, чтобы его поддержать – если не физически, так хоть морально. Поговорить, например. Когда горячие ручейки текут из-под каски за воротник, а из-под бронежилета – куда-то ниже поясницы, поговорить очень хочется. Высказать все, что наболело в простой солдатской душе. Высказать простыми русскими словами все, о чем думается под этими яркими звездами – о начальстве, поставившем тебя на этот пост, о политике, из-за которой приходится париться в бронежилете посреди мирной страны, о военной службе, которая не дает спать честно тянущему лямку уже больше года солдату – почти что деду, между прочим! Ну, не совсем деду, конечно... и не совсем честно... но все-таки!

      Утешало одно: в отдалении, на чернеющем в ночи склоне, светились неподвижные фары «шишиги» и мигали огоньки переносных лампочек. И тот же Леха Простаков, которому в этом бронежилете стоять было бы как в маечке, сейчас не спит. Леха Простаков и Витек Резинкин сейчас по уши в липкой вонючей жиже, ползают по бетону на спине или дергаются над развороченным и раздолбанным моторным отсеком старой бээрдэмки. А вокруг них бегают с тряпками, палками и гаечными ключами все остальные – что-нибудь чистят, отскребают, отвинчивают, промывают и пытаются завинтить обратно. Шуршат, в общем. И шорох этот будет слышен до самого утра, а потом еще и днем. И никто, никто, даже лейтенант Мудрецкий, не будет сегодня спать. Потому что через два дня – и даже меньше! – Резинкин пойдет красить бочки с ипритом, а Мудрецкий не попадет в свой Саратов, если подполковник Васьков не покатается на этой бронированной рухляди.

      И только рядового Валетова никто не припашет, не застроит и не заставит возиться в грязи – по крайней мере до восемнадцати ноль-ноль завтрашнего дня. Рядовой Валетов всего-то через час,