Вторник, №20 (39), март 2022. Игорь Михайлов

он вам кажется, несуразным… И удивительно сделалось, как это так: прошло столько лет, изменилось всё, а шкаф – шкаф этот не изменился.

      Вот и во мне отмотались тогда не минуты, а годы, может быть, даже несколько десятков лет моей жизни. Потому что зашла я на это кладбище одним, а вышла совсем другим человеком.

      2. Случайный звонок

      Был обычный офисный понедельник. Семнадцатого января 2005 года. По Москве неслись обмороженные прохожие и машины. Повсюду вставали троллейбусы и трамваи. Все только и обсуждали: откуда взялись такие несусветные холода.

      От великой тоски, наплевав на всю выпавшую на этот день, малозначительную работу, с доброй подружкой по офису я отправилась в магазин, который как раз находился этажом ниже. В нём отыскала себе ярко-жёлтое платье в ажурную сетку, подруга – красное, с маленьким наглым вырезом в форме сердечка. Оставаться на работе после этого было уже невозможно, и в третьем часу дня я поспешила домой.

      Прямо перед лифтом меня остановил мерзкий и гнусавый звонок моего телефона. Мерзкий, потому что в такой час и в такую дату звонят только самые занудные и самые неуместные люди.

      На экране высветился неизвестный мне номер. Не здороваясь, незнакомый женский голос сказал, что случилась беда, что наш общий близкий человек умер.

      Умер?!. Когда же я выведала у неё наконец, о ком идёт речь, то даже успокоилась. В первую минуту мне подумалось, что беда случилась с моим отцом, дедушкой, мужем или ещё кем-то из очень близкой родни. А оказалось: с человеком, с которым нас не связывало почти ничего.

      Только жёлтый цвет купленного мной платья уже не радовал и напоминал не солнце и песок желанного лета, а стены больницы, в которой мне в детстве месяцами приходилось лежать.

      Очень насторожила меня просьба этой женщины, так, невзначай, перевернувшей весь день, а потом, как оказалось, и целые годы моей жизни. Она просила меня позвонить его папе и очень настаивала на этом. А я всё не понимала: зачем же звонить, когда прошёл уже год, как мы с его сыном расстались. Когда и расстались-то мы не сказать чтоб друзьями.

      * * *

      Увы, я не умела любить. Моя молодость так била ключом, что я слишком была сосредоточена на себе и не замечала многого в жизни. Даже когда в последние месяцы звонила Сергею сама – звонила лишь потому, что мне что-то было от него нужно.

      Последний раз, кажется, в три или в четыре часа ночи. В тот миг трещал по швам один из моих новоиспечённых, но пока не устаканившихся романов. Хотелось побольнее ударить того, другого, который даже не понимал, не хотел понять, как глубоко, как сильно нужно меня любить. Невольно привлекала грешная мысль: из постели одного тут же в постель другого. И уже, как далёкий и глубоко пережитый сон, вспоминала уютную комнату, покрытую алым, точно кровь, ковролином, резные, вставленные в оправу красного дерева, зеркала, глубокую нишу, возвышающуюся над вырезанным из дерева в виде орла изголовьем кровати… И стены… Стены такие вишнёвые, что иногда