Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами. Александр Строев

предназначена также для архивов Киферы, но не для разделов, посвященных любви или благодарности. А для раздела, посвященного упрекам.

      Я не собираюсь ехать в Айзенберг с тремя камердинерами, потому скажите мне, прошу Вас, предполагаете ли Вы по дороге сесть в коляску господина Уинна.

      Мне было жаль видеть вчера, как господин Кинар462 выбрал неподходящее место возле трех малышек, проявив так мало любезности и так худо понимая свои обязанности.

      Это должно отвратить от поездки в Англию или с англичанами. Если нынче сие не возобновится, то я найду мою княгиню столь же прекрасной и достойной любви, как обычно.

      Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой [осень 1805 г.] 463

      Если не добился женщины в течение трех недель, то не добьешься никогда. Если тебя больше не опьяняет надежда – на наслаждение или благодарность, то в письмах совсем мало души, а ума и подавно не видать.

      Потому душа ваша вовсе не затронута. А ум ничто не веселит. Вы пресыщены похвалами и не различаете, лесть то или нет и не восхищение ли знатока заставляет воздавать их Вам.

      В то время, как Вы проезжаете через Тироль, занимаетесь здесь Франшвилем, векселем, дочерью, а там сыновьями и родней, и с радостью сообщаете мне, что у Вас нет ни минуты и что я преследую Вас своими визитами, я почти не могу с Вами поговорить.

      Подумайте вновь об этом в Эйзенберге, где я буду проводить скучные утра и отнюдь не веселиться вечерами. Посмотрим, будете ли Вы добры и смогу ли я видеть Вас четверть часа каждый из этих четырех мрачных дней. Не поджимая губ, как Исмена464, Вы не щадите Ваших друзей. Отчего Вы не столь же великолепны и справедливы, сколь прекрасны, неизменно, а порой столь же достойны обожания, сколь обожаемы!

      Принц де Линь Е. Ф. Долгорукой [осень 1805 г.?] 465

      Вчера отдыхала моя рука, но не сердце. Вы сего вовсе не заметили и выпили шоколад, словно прочитали мое письмецо. Вы заслуживаете наказания: вчера Вы богохульствовали, уверяя, что никто Вас не полюбит, как наш Полифем466; стал бы он писать Вам стихи? Вот мои, сочиненные на охоте, когда я глядел на небо, вдохновившее меня; речь в них лишь о силе владычества и о Вас, ибо для меня это едино.

      Прекраснее зари рассветная звезда,

      Блистанье всех светил затмившая собою,

      Вы властны над моей и жизнью, и судьбою,

      И милостей от вас одной я жду всегда.

      Украсьте мой закат красою неземною.

      Как стрелкой компаса руководит магнит,

      Надежней на морях став путеводной нити,

      Так и ваш взор мой путь и правит, и хранит.

      Бег времени остановите.

      Светило жаркое, что нам явил восток,

      Вы сердце бросили мое в костер желанья,

      Ведь для него любовь – пылающий поток.

      Закатных дней моих ловите же сиянье!

      Не находите ли Вы, что сие отдает чем-то турецким? Ведь я становлюсь турком, стоит мне Вас увидеть. Это я пришлец с Востока, а Вы – северянка; отчего Вы обитаете не там, где проходит линия экватора, как в моем случае

462

По-видимому, речь идет о гувернере.

463

ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 412. Л. 52 (автограф).

464

Дочь Эдипа и Иокасты, сестра Антигоны.

465

ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 412. Л. 46–47 (автограф).

466

Г. А. Потемкин был слеп на один глаз.