Люк Грей и Сокрушители судеб. Радмила Николаевна Богданова

нехотя оторвался от клавесина Рэдклифф.

      – Но Вы же сами просили, – Фарр виновато склонил голову.

      – Ты должен был прикончить брюхатую цыганку!

      – Так ведь её не было в доме. Там никого не было, мастер.

      – Надо было найти! – взорвался Рэдклифф.

      – Хорошо, я попытаюсь, мастер. Мне тиару вернуть на место?

      – Нет, тупица! Верни мне мой глаз!

      – Но как?

      – Не дай родиться сыну Люка! И на сей раз никаких оправданий, иначе я испепелю тебя!

         Он щелкнул пальцами, и у Фарра начали дымиться волосы.

      – Прошу Вас, мастер! Не надо!

      – Переверни весь Клифтон, всю Англию, если понадобится!

      – Будет исполнено.

         Доберман, наблюдавший за происходящим, встал между хозяином и Фарром.

      – Что такое, Цезарь?

        Пёс подошёл ближе к Фарру и заскулил.

      – Ты хочешь пойти с ним?

        Цезарь залаял.

      – Что ж, думаю, от тебя будет толк, – Рэдклифф похлопал добермана по спине. – Ступайте.

         Наконец, оставшись наедине с самим собой, мистер Стоун стал внимательно изучать тиару, невольно восхищаясь мастерству таинственного ювелира. Он не поддался искушению примерить её и припрятал в укромное место. Затем медленно выдохнул и щелчком зажёг керосиновую лампу. Рэдклифф неспешно снял с себя золото, часы, убрал деньги, ключи и все, «ослепляющее глаз, но не дающее блага духовного». Мистер Стоун отправился в тайную комнату размышлений. Сам он называл это место «чревом земли». В нем Рэдклифф очищался от мирских утех и уподоблялся, как он считал, «эмбриону, ещё не рождённому, но уже погибшему для прежней жизни».

         Комната располагалась в подвале с земляным полом. Тяжелая чугунная дверь закрывалась на огромный железный засов. Сквозь неё не проникал ни шум, ни свет, поэтому мистер Стоун входил туда с керосиновой лампой, и только. В комнате находился стол и единственный стул. Стены были выкрашены в чёрный цвет и исписаны зашифрованными записями. Под низким потолком висела странная картина, на которой петух кричал о рассвете и о начале новой жизни. Но череп, кости и коса, изображённые рядом, навевали не столь радужные мысли. Сера, ртуть и соль красовались на холсте, как главные компоненты Великого Делания. Внизу была надпись: «Древний секрет алхимиков V.I.T.R.I.O.L».  Расшифровывалось это, как «Visita Interiora Terraе Rectificando Invenies Occultum Lapidem», и означало: «Посети недра земли, и очищением обретёшь сокрытый камень».

         Оплывшая свеча на столе символизировала неизбежный закат и смерть, а стоявшие рядом песочные часы напоминали, что время ограничено. Хлеб и вода – единственная пища, которой довольствовался здесь мистер Стоун. Иногда он просиживал в тайной комнате по два-три дня, особенно перед Великим Деланием.

         Небольшое зеркало, лежавшее на столе, говорило о том, что не следует забывать об отражении, ибо каждый поступок человека отражается на его лице. Пустой лист для философского завещания одиноко лежал рядом с этими предметами.

         Но самым устрашающим в этой комнате был полуоткрытый гроб, стоящий у столика. Он обнажал голову несчастного. А рядом с ним стоял