Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел. Михаил Самарский

всем. А я бы каждый день мясо ел.

      – Так тоже надоест, если каждый день, – попытался я переубедить нашего «хищника».

      – Чтобы так утверждать, – насупился кот, – нужно сначала попробовать.

      – Тоже верно, – согласился я. Да и сложно не согласиться с таким аргументом. Симке редко перепадало мясо, потому он, наверное, такой и самоуверенный в вопросе своего меню.

      В этот момент в комнату заглянула мама Кати. Увидев на кровати кота, она от удивления открыла рот и громко крикнула:

      – Брысь с кровати! Екатерина, сколько раз тебе говорить, коту нечего делать на постели. Это ведь не домашний кот, он бродит везде по улице, еще заразу какую-нибудь принесет…

      Сименс не стал испытывать судьбу, спрыгнул на пол и исчез под кроватью.

      – Пошли кушать! – предложила мама дочери.

      – Я не хочу, – ответила Катя, не глядя на маму.

      – Будешь теперь мне свои капризы показывать? – строго спросила мать.

      – Ничего я не показываю, – буркнула дочь. – Просто не хочу кушать.

      – А ты через «не хочу», – возразила Роза Андреевна, – пойдем, давно уже время обедать.

      Мама села на кровать рядом с дочерью и обняла ее.

      – Ну, чего ты, Кать, обиделась, что ли? – ласково спросила она и, погладив девчонку по голове, прижала дочь к себе. – Не обижайся, давай мириться.

      Катерина в последний раз шмыгнула носом и, обняв маму, протянула ей мизинец.

      – Мирись, мирись и больше не дерись, – произнесли они хором, – а будешь драться, я буду кусаться.

      Через мгновение в комнате раздался детский смех, и все снова наладилось. Люди забыли о несъеденном мясе. Отец вернул дочери медведя, бабушка что-то нашептывала внучке, у порога на крыльце девчонку встречал кролик Кузя. И даже сорока-воровка прилетела по такому случаю – усевшись на заборе, внимательно наблюдала за происходящим.

      Катя сходила к калитке, проведала Пальму, та встретила девчонку танцем на задних лапах. Они обнялись и несколько секунд танцевали вместе. Как жаль, что собака не может говорить человеческим языком. Но, пользуясь случаем, переведу то, что хотела сказать Пальма, вернее, она сказала, на нашем, собачьем языке: «Катюша, миленькая. Спасибо тебе за угощение и прости, если тебе пришлось за меня пострадать! Ты очень хорошая и добрая девочка!»

      В тот вечер я долго не мог уснуть. После того как разъехались гости, я лежал на своем коврике и рассуждал о добре и зле. Конечно, мои мысли могут существенно отличаться от человеческих, но я ведь живу среди людей, вижу со стороны, что происходит. Вот недавно ехали с Андреем Максимовичем в электричке. Лавки через две-три от нас рядом с бабушкой сидит карапуз, наверное, Катькин ровесник. У карапуза в руке то ли пирожок, то ли беляш. Рядом с ними сидит старичок, клюет носом, просыпаясь лишь во время объявлений остановок. Поднимет голову, руку приставит к уху, наверное, чтобы лучше слышать, и дальше спит. А у его ног лежит собака непонятной породы. Учуяв запах вкусненького, собака приподняла голову, внимательно посмотрела по сторонам и уставилась на мальчугана, вернее, на его руку с пирогом. Тот, в свою очередь,