Капли звёздного света. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 2. Павел Амнуэль

и достаточно по тем временам быстро получили от редактора Олега Соколова письмо, в котором говорилось что-то вроде: «Да, ребята, хорошо написали, но напечатать не можем – сами знаете почему».

      Мы сделали вид, что не поняли намека, и попросили ответить прямым текстом. Отвечать редактор не стал – ни прямым текстом, ни косвенным, а когда я во время очередной командировки в Москву, явился в редакцию, О. Соколов прикрыл дверь кабинета и объяснил, наконец, ситуацию:

      – Да вы что? У вас в каждой строчке намек на Сталина! Это нельзя. Линия сейчас такая, что да, были у Сталина кое-какие недостатки, но в целом это великий человек. Как ваш Хафра. Посмертный суд? Маска Сфинкса? Нет-нет…

      – Но повесть-то хорошая, – продолжал Соколов в раздумье, – я действительно хотел ее напечатать… Что если для начала переменим название? «Суд» – ни в коем случае. Назовите нейтрально – например, «Сфинкс».

      Я не стал спорить – пусть будет «Сфинкс». Вернулся в Баку, почти уверенный в том, что на этот раз ответ из редакции окажется положительным. Но времена, видимо, наступили совсем другие. «К сожалению, – написал О. Соколов месяца через два, – ваша повесть не может быть опубликована в „Искателе“. Претензий к литературной стороне произведения у редакции нет, но повесть не соответствует профилю нашего издания».

      Повесть, как мы потом убедились, не соответствовала профилю ни одного печатного издания в Советском Союзе. Мы стали посылать рукопись во все подряд редакции толстых и тонких журналов – от «Нового мира» до «Юности». Ответы, к счастью, приходили достаточно быстро, иначе эта процедура заняла бы лет сто. Но уже к концу 1970 года мы с Р. Леонидовым пребывали в полном убеждении, что о Сталине нельзя не только писать что-то критическое, но даже намекать на то, что в повести могут содержаться намеки…

      Формально же ответы сводились к одной фразе: «К литературной форме претензий нет, но профиль не наш». У всех журналов вдруг появился один и тот же профиль…

      Поскольку посылать повесть больше было просто некуда, то мы положили рукопись в папку, папку – на антресоли и забыли о ней на долгие семнадцать лет. Даже когда началась перестройка, я вспомнил об этой повести далеко не сразу. Лишь в 1988 году достал покрытую пылью папку, перепечатал рукопись (не посылать же в редакцию желтые старые листы!), назвал повесть, как и было задумано, – «Суд», и отправил все в тот же «Искатель», предполагая пройти заново знакомый путь отказов.

      Но времена действительно изменились! И редактор в «Искателе» был уже другой – Евгений Кузьмин, он отправил повесть на рецензию доктору исторических наук Игорю Можейко (которого любители фантастики прекрасно знали под именем Кира Булычева) и получил на этот раз положительный отзыв, который и переслал мне с кратким сопроводительным письмом: «Повесть будет опубликована в первом номере за 1989 год». И. Можейко, естественно, прекрасно понял все содержавшиеся