Записки маленькой гимназистки. Повести. Лидия Чарская

она прищурила глазки по своему обыкновению и протянула насмешливо:

      – Вот как! У нашей Елены мужики в гостях! Нашла себе общество! Хочет быть гимназисткой и водить знакомство с какими-то мужиками… Нечего сказать!

      Мне стало ужасно стыдно за мою двоюродную сестру, стыдно перед Никифором Матвеевичем и его детьми.

      Никифор Матвеевич молча окинул взглядом белокурую девочку, с брезгливой гримаской смотревшую на него.

      – Ай-ай, барышня! Видно, мужиков вы не знаете, что гнушаетесь ими, – произнес он, укоризненно качая головою. – Мужика сторониться стыдно. Он и пашет, и жнет, и молотит на вас. Вы, конечно, не знаете этого, а жаль… Такая барышня – и такой несмышленочек. – И он чуть-чуть насмешливо улыбнулся.

      – Как вы смеете грубить мне! – вскричала Нина и топнула ножкой.

      – Не грублю я, а вас жалею, барышня! За недоумок жалею вас… – ласково ответил ей Никифор Матвеевич.

      – Грубиян. Я маме пожалуюсь! – вышла из себя девочка.

      – Кому угодно, барышня, я ничего не боюсь. Я правду сказал. Вы меня обидеть хотели, назвав мужиком, а я вам доказал, что добрый мужик иной куда лучше сердитой маленькой барышни…

      – Не смейте говорить так! Противный! Не смейте! – выходила из себя Нина и вдруг с громким плачем бросилась из кухни в комнаты.

      – Ну, беда, барышня! – вскричала Дуняша. – Теперь они мамаше побежали жаловаться.

      – Ну и барышня! Я бы с ней и знаться не хотела! – неожиданно вскричала Нюра, все время безмолвно наблюдавшая эту сцену.

      – Молчи, Нюрка! – ласково остановил ее отец. – Что ты смыслишь… – И вдруг неожиданно, положив мне на голову свою большую рабочую руку, он ласково погладил мои волосы и произнес: – И впрямь горемычная вы сиротинка, Леночка. С какими детьми вам приходится якшаться. Ну, да потерпите, никто, как Бог… А невмоготу будет – помните, друзья у вас есть… Адресок наш не потеряли?

      – Не потеряла, – шепнула я чуть слышно.

      – Непременно приходи к нам, Леночка, – неожиданно произнесла Нюра и крепко поцеловала меня, – я тебя так полюбила по тятиным рассказам, так полю…

      Она не докончила своей фразы – как раз в эту минуту в кухню вошел Федор и произнес, делая строгое лицо:

      – Барышня Елена Викторовна, к генеральше пожалуйте. – И широко распахнул передо мной дверь.

      Я наскоро попрощалась с моими друзьями и отправилась к тете. Сердце мое, не скрою, сжималось от страха. Кровь стучала в висках.

      Тетя Нелли сидела перед зеркалом в своей уборной, и старшая горничная Матреша, у которой Дуняша состояла в помощницах, причесывала ей голову.

      На тете Нелли был надет ее розовый японский халат, от которого всегда так хорошо пахло духами.

      При виде меня тетя сказала:

      – Скажи мне на милость, кто ты, Елена, племянница твоего дяди или кухаркина дочка? В каком обществе Ниночка застала тебя на кухне! Какой-то мужик, солдат, с ребятами такими же, как он… Бог знает что! Тебя простили вчера в надежде, что ты исправишься, но исправляться,