Некто Рвинский. Евгений Горский

наши физиономии. – Нам нужны такие специалисты.

      Заброшенная деревня, куда мы прибыли после непродолжительного перехода, очевидно, служила временным пристанищем для этих кочевников. На окраине нас встретили вооружённые до зубов и, при этом, странно молчаливые люди. Видимо, в нашу честь они устроили небольшой фейерверк, стреляя из ракетниц прямо над головами.

      Доберинский приветливо помахал рукой, когда ослепительный шар промчался так близко, что опалил мои волосы, а в воздухе ощутимо запахло жареным.

      – Поручик, вы в порядке? – послышался голос Орлова.

      Говорить не хотелось, любая мысль казалась просто ненужной и глупой. Откуда-то слева выплыло лицо Муромцева. Вдвоём с капитаном они стали разглядывать меня, как консилиум врачей изучает любимого пациента.

      Я равнодушно следил за ними, а на голове продолжали слегка шевелиться и потрескивать обожжённые волосы.

      – Господа, хватит секретничать! Чего вы там застряли? – Доберинский не спеша подошёл к нам. – Ну, подумаешь, молодому человеку укоротили причёску. Я приглашаю вас к себе в гости.

      В старой избе, куда нас привёл Рудольф Фирзович, было не слишком уютно. Всё покрывал толстый слой пыли.

      – Мы здесь со вчерашнего дня, – сказал Доберинский. – Поэтому ещё не обжились. Обстановка такова, что приходиться часто менять месторасположение, бывает больше двух суток и не задерживаемся.

      Рудольф Фирзович смахнул пыль с кровати в углу и, усевшись, достал курительную трубку. Мы разместились на старых стульях, сильно скрипевших и шатавшихся, поэтому из опасения, что спинка может отвалиться, я сидел, не решаясь опереться на неё.

      В доме мы были одни с Доберинским, но учитывая наши связанные руки, он ничем особенно не рисковал. Рудольф Фирзович курил, наблюдая струящийся дым и периодически делая глубокие затяжки.

      – Что у вас общего с монахом? – вдруг последовал неожиданный вопрос, когда я начал уже потихоньку дремать.

      – Ничто, – усмехаясь, ответил капитан.

      Доберинский задумчиво взглянул на него.

      – Я верю в нирвану и реинкарнацию, – сказал он, после непродолжительной паузы. – А во что верите вы?

      Не дождавшись ответа, Рудольф Фирзович недоверчиво покачал головой, продолжая рассматривать плавающие кольца. Затем, он сильно затянулся и выпустил густую струю дыма. У меня запершило в горле и, согнувшись, я сильно закашлялся.

      Доберинский помахал рукой, разгоняя смешавшийся с пылью дым.

      – Мир – это иллюзия, не так ли? – пнул он коробку на полу и, сморщившись от боли, крепко выругался, когда оттуда вывалились кирпичи.

      – Вам виднее, – усмехнулся капитан.

      Некоторое время Рудольф Фирзович молчаливо сидел, задумавшись.

      Неожиданно, он вытащил трубку изо рта и, размахнувшись, забросил её в угол.

      – Если трубки больше нет, значит, она иллюзорна.

      После минутной паузы, Доберинский достал из кармана