Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь. Г.Н. Потанин

Цзонкава[43], а также и каблык матери Цзонкавы.

      По словам Гюка, в Гумбуме насчитывалось до 7000 лам; во время мусульманского восстания монастырь был совершенно разрушен и монахи рассеяны, но в настоящее время он почти вполне восстановлен; только по окраинам тянутся еще дворы с разрушенными стенами и пустыми монашескими кельями, храмы же все вновь отстроены и ни одного нет лежащего в развалинах. В настоящее время монахов в Гумбуме насчитывается 2500–3000; во времена Гюка, вероятно, их было не многим более, и цифра 7000, скорее всего, преувеличенная. Гумбумская община состоит из трех национальных отделов: 1) тангуты; 2) широнголы и 3) южные монголы. Каждая из этих национальностей, мне говорили, составляет треть всей общины.

      Из южных монголов здесь встречаются жители Ордоса, хошунов Кэшиктен, Барунвана, Дзарод и даже очень северного Учжумучжина. Вероятно, есть здесь ламы и из других частей Монголии, т. е. из Халхи и др., но они не бросаются в глаза и я их не видал вовсе; я видел в Гумбуме много халхасцев из самых отдаленных местностей, с р. Селенги, с Тельгир-морина, из хошуна Тачжи-урянхай, с Онгиина, но все это были богомольцы, пришедшие сюда только на несколько месяцев, чтобы затем двинуться далее в Лхacy, но нет здесь северных лам таких, которые бы явились сюда совершать свой монашеский подвиг, как это в обычае у ордосских, кэшиктенских и других южных монголов.

      Гумбум служит сборным пунктом для караванов, отправляющихся из Монголии на богомолье в Лхacy. Они приходят в Гумбум в 8 и 9 луне[44], а в марте выступают в дальнейший путь; некоторые, может быть, приходят и ранее, к осени, по крайней мере, я, прибыв в Гумбум, уже нашел здесь монголов из Халхи, но это, может быть, отставшие от прошлогоднего весеннего каравана. Если богомолец лама, то на время своего пребывания в Гумбуме он снимает с себя костюм, в котором ходят ламы в северном суровом климате, и надевает на себя ламскую юбку и оркимджи. Торгоутов из Тарбагатая и Тянь-Шаня и даже с Едзин-гола я не встретил, а также не видел и лам чахаров. Впрочем, мои знакомства не были обширны, и потому легко я мог их не заметить в гумбумской толпе.

      Из дальних монгольских степей богомольцы являются в Гумбум на верблюдах; в числе богомольцев встречаются и женщины. В Гумбуме верблюды продаются, и далее караваны идут на яках, т. е. яки везут запас и лишнее платье богомольцев, а сами они идут пешком. Выбирая Гумбум местом своей зимовки, мы имели в виду два обстоятельства: во-первых, мы рассчитывали встретить здесь монголов, пришедших из Хангая и других местностей, лежащих по северную сторону Гоби, от них разузнать о дороге вниз по Едзин-голу и оттуда на север, о которой нам до тех пор ничего не было известно. Во-вторых, мы надеялись у богомольцев купить верблюдов, которых они, казалось нам, должны дешево продать. Первый расчет наш оправдался, а второй – нет.

      Как управляется духовная братия Гумбума – не знаю, для решения же столкновений со светскими лицами и для сношений со светским начальством в Гумбуме есть три чиновника, которые монголам известны более под китайскими именами: да-лао-е,

43

Листья этого дерева женщины употребляют, когда не выходит послед.

44

Халхасцы из Урги привозят в Гумбум русские товары: красную юфть (болгары), плис, сукно, бязь и репс, но не в большом количестве; напр., юфти не более 12–15 голов.