Трофеи берсерков. Александра Мурри

собственный клан. Такой, который был бы в состоянии постоять за себя и выжить. Законы в их мире просты и жестоки. Сильнейший имеет все, слабый должен подчиняться. Или предлагать что-либо взамен подчинения, что-нибудь более выгодное или желанное.

      Так и с Адой, прозванной Мышью в клане хищников. Прозвище говорит о многом и, увы, далеко не о хорошем к ней отношении сородичей. В своем клане она чужая. Дочь казненных предателей.

      Аду оставили жить только потому, что она самка. Женщин всегда было меньше мужчин, и, вероятно, из осиротевшей девочки хотели выжать наибольшую пользу. Для всех. Мышь же должна благодарить уже только за то, что жива.

      Если бы не дар, так оно и случилось бы – Ада не сомневалась. Что могла пятилетняя кроха противопоставить взрослым и сильным? Росла она действительно крохой, оборотни ждали, когда девочка повзрослеет. Но, когда с возрастом проснулся дар целительства, сильный, нужный, редкий, у Ады появилась возможность избежать участи общей подстилки.

      Любить ее от этого больше не стали. Скорее, к безучастности и необоснованной неприязни добавилось легкое опасение. Многие стали лицемерить, притворяться добрыми друзьями. Ею пользовались, пусть не телом, но всем остальным, что составляло её сущность – способностями и силой, которая шла из глубины души.

      Со временем Ада смирилась, поумнела, научилась быть незаметной, но незаменимой. Научилась манипулировать, никому не верить, отстаивать свои интересы, казаться сильной. Замкнулась и стремилась не чувствовать ничего и ни к кому. Равнодушие заразно.

      Но даже это наступило гораздо позже. В пять лет девочка Аделаида хотела, чтобы кто-то ее просто любил, все равно кто. Хотела, чтобы погладили по головке, подули на разбитые коленки и утешили после падения. Поправили перед сном одеяло, уверили, что под кроватью нет чудовищ, и пожелали спокойной ночи, поцеловав в лобик.

      Ничего из перечисленного не было никогда. Свои царапины и более серьезные болячки Ада научилась залечивать сама.

      Поэтому – да, прощаться не с кем. Скучать уж точно ни по кому не будет, и то хорошо.

      Город спокоен и мрачен, девушке слышалось его слабое дыхание. После долгих месяцев войны очень немногие поселения способны дышать даже так. Некоторые деревни исчезли с лица земли, больше осталось в руинах. И, когда оборотни спали, прекращая свои безумные дела хоть на время, казалось, вся природа вокруг вздыхает с облегчением.

      Дома один за другим оставались позади, улочки становились уже, беднее, чаще попадались огороды и сады. Город постепенно все больше места уступал деревьям.

      Лес встретил шорохом листвы, запахом сырого мха и хвои, ночной свежестью, таинственными бликами и скользящими тенями. Изредка вскрикивала какая-нибудь птица. В отличие от спящего изнуренного города, лес не спал. Он жил своей интересной жизнью и в дела дурного соседа не вмешивался.

      Во время странствий, в разрушенных, переполненных ранеными деревнях Священный лес часто снился Аде. Давал во сне возможность насладиться своей прохладой и покоем.