Будущее мозга. Как мы изменимся в ближайшие несколько лет. Матео Ниро

черепно-мозговую травму или психологически отрезанных от внешнего мира на протяжении многих лет, и помогать им, к примеру, управлять бионическими или роботизированными протезами. Все эти новые открытия заставляют нас задуматься о сопряженных с ними важных этических проблемах, понимание сути которых поможет нам со всей ответственностью подготовиться к будущим дебатам и дискуссиям.

      Кроме того, знания в области нейробиологии позволят нам объяснить многие вопросы, на которые пока мы не имеем точных ответов. Средняя ожидаемая продолжительность жизни выросла за последние годы, и мы, люди, сегодня живем дольше и лучше. Перед лицом этой новой действительности старение представляет собой один из главных социальных и экономических вызовов XXI века. Нейродегенерация представляет собой сложный процесс, детерминанты которого еще не были полностью изучены и поняты. Весьма вероятно, что это приведет к переоценке понимания «старости» и введению нового определения данного этапа жизни человека, как когда-то произошло с принятием термина «подростковый возраст».

      Мы видим, что знания о различных неврологических и нейропсихиатрических заболеваниях являются одним из ключевых факторов, способствующих проявлению поддержки и понимания со стороны общества по отношению к тем людям, которые страдают (или могут страдать) подобными патологиями, а также по отношению к их родным и близким. В этом и состоит наша главная цель – способствовать повышению качества жизни каждого из нас. Вот почему последние две главы книги мы посвятили темам, которые не только помогут нам как обществу стать лучше, но и будут способствовать личному и коллективному благополучию как в настоящем, так и в будущем.

      Как вы уже смогли заметить, мы включили в книгу фрагменты писем, мемуаров, дневников путешествий и автобиографий величайших писателей всех времен. В них они отразили свои страхи, страдания, радости, жизненный опыт, любовь, горе и размышления о творческом предназначении. Мы знаем эти свидетельства от первого лица, слышим сквозь них их собственный голос, как шепот признания, как отражение мысли, желания, одержимости. И они врываются в эту книгу, создавая тем самым новый хор голосов, жанров, дисциплин, намерений и эмоций, непохожих друг на друга, но отточенных в поисках смысла и в стремлении превратить их в слово, пригодное для чтения.

* * *

      Много лет я считал, что письмо – это не малозначащее послание, составленное второпях и не преследующее иной цели, кроме косвенной и эфемерной информации, а обряд, посвящение. Оно столь же стояще по существу, как и творческая работа, хотя, правда, и без внутреннего напряжения, которое предполагает написание стихотворения, без этого надрыва, нетерпения, неописуемого удовольствия от метания между находкой и надеждой на поэтическое свершение. Но это всегда церемония – как бы это сказать? – в чем-то сакральная, акт, недоступный опытному познанию.

      Я понимаю прекрасно, что многие письма написаны лучше огромного количества книг: возможно,