Танго с призраком. Орильеро. Галина Дмитриевна Гончарова

м мобиле уже пробила брешь в ее кошельке. Но – никуда не денешься.

      Тони достала небольшой кошелек, вышитый старой Долорес – на счастье, нашла в нем две серебряных монетки – и сунула таксисту.

      Взгляд черных глаз мужчины стал еще неодобрительнее. Кажется, он рассчитывал на чаевые, но Антония просто не знала, сколько их давать. И давать ли? А вдруг она обидит этого мужчину?

      Пока она колебалась, таксист решил все сам.

      – Вы выходить будете, ритана?

      Нет, за такое она чаевых точно давать не станет! Хоть дверь бы перед ней открыл!

      – Благодарю вас, – сухо ответила девушка. И попробовала открыть дверь. Новомодный рычаг не поддавался, сначала она тянула не в ту сторону, потом недостаточно сильно… таксист наблюдал за этим представлением с откровенной ухмылкой.

      Понаехали тут!

      Тони уже откровенно вспыхнула и, видимо, на нервах, дернула за проклятый рычаг именно так, как надо.

      Дверь щелкнула и открылась.

      Тони вышла сама, вытащила чемодан с вещами – и такси, едва дождавшись, пока она хлопнет дверью что есть сил (а вдруг не закроется?), развернулось почти на месте, обдав ее вонючим дымом и больно хлестнув по ногам мелкими камушками из-под колес.

      Антония медленно выдохнула.

      Вдохнула.

      Посмотрела на большой дом за массивной кованой оградой.

      А потом решительно подошла к воротам.

      Молоток? Нет… вот тут нечто новомодное. Кнопка. Антония поколебалась минуту – и надавила на нее. А потом еще раз – для верности.

      Не было ни шума, ни звонка, ничего.

      Но…

      – Проходите, ритана.

      Ворота медленно открылись.

      Тони вздохнула, подхватила неудобный громоздкий чемодан, который так и норовил дать ей под колени острым углом (и углов у него было не меньше двенадцати… или все двадцать четыре?), и медленно побрела по дорожке, посыпанной таким же гравием, как и небольшая площадка перед воротами…

      Дорожка оказалась ужасно длинной, и к ее концу Тони вся взмокла. Лучшее платье противно липло к спине и подмышкам, над верхней губой прямо-таки ощущались противные капельки пота, равно как и на лбу, и на щеках, а еще она ободрала нос туфли об особо выдающийся камушек. Почему-то это ее вконец расстроило, так что до дверей особняка она добралась в отвратительном настроении.

      Там девушка и была встречена лакеем в темно-красной ливрее. Явно дорогой и сшитой лучше, чем ее платье. Увы…

      – Прислуге надо было с черного входа, – попенял ей раззолоченный малый. – Что ты – правил не знаешь? Новенькая? На кухню?

      Это оказалось последней каплей.

      Тони плюхнула чемодан прямо на пол, сама почти упала на него сверху и разревелась.

      Рядом громко и совершенно немелодично взвыл лакей, на чью ногу был поставлен чемодан. Да, очередным особо острым углом. И попробуй тут не взвой! Девушка хоть и хрупкое существо, но вес у нее есть. Определенно.

      Но разнести в пух и прах нахалку в дешевеньком платьице он не успел.

      – Что здесь происходит?!

      Лакей подскочил и вытянулся по стойке «смирно».

      – Тан Аракон, простите! Это случайно! Это…

      Тан Аракон?!

      Дядя?!

      Антония подскочила еще быстрее. Чемодан опрокинулся на лакея (вторым по счету острым углом), а девушка вытащила из кармана письмо.

      – Тан Аракон, мое имя – Антония Даэлис Лассара.

      Тан Аракон прищурился. Медленно взял письмо, чуточку влажное от пота и смятое от долгого лежания в кармане.

      – Ритана Лассара?

      Антония кивнула головой. Копна черных волос не выдержала, вырвалась из плена заколок – и буйным облаком разметалась по плечам.

      – Мой отец… умер.

      Носом она все же хлюпнула, не справилась с собой. Тан Аракон брезгливо поморщился. Но не ушел, просто стоял и разглядывал племянницу. Молчал.

      Тони в ответ разглядывала его.

      Дядя был очень сильно похож на отца.

      ОЧЕНЬ сильно.

      Те же черные прямые волосы, стянутые в недлинный хвост бархатной лентой.

      Те же внимательные черные глаза, длинный крючковатый нос, высокий лоб, тяжелый подбородок. Смуглая кожа, широкие плечи, массивный торс, чуточку коротковатые для такого тела ноги и длинноватые руки.

      У отца было так же… только отец под конец жизни распустился. Кожу испещрили красные прожилки, лицо опухло и расплылось, глаза налились кровью…

      Тони проглотила тяжелый комок в горле.

      Она не будет думать об этом сейчас!

      Не будет!

      Хватит, и так себе уже реветь позволила. Теперь лицо опухнет, и пятна будут. Но уж очень все один к одному сложилось! Она тоже живой человек!

      Но сейчас надо собраться. Ну, Тони?! Держись! От этого твоя жизнь зависит!!!

      – Давно?

      – Два