Слабым здесь не место. Охота. Джон Морган

поэтому, – калека отсчитал четыре серебряника и пять десятков меди – цену человеческой жизни в котлах, – вы, как обычно, раздаете металл по очагам?

      Тархельгас не смог не придать значения его осведомленности, однако не стал вдаваться в подробности, собираясь вскоре покинуть поселение.

      – Я убиваю людей. Проблем и без того хватает, а желания обратить против себя еще и местных у меня нет.

      Отчасти охотник сказал правду. И все же забыл упомянуть, что в очаге Хэстера он расплатился серебряником не за трупы, небольшой погром или необходимость вздернуть тела, а скорее за младшую дочь хозяина, которую оберегал отец.

      – Простите мою забывчивость. – Старик отделил от общей кучи всю медь и сгреб к себе в ржавый короб у ног. – Столица издала новый указ. Полное жалование теперь идет за живого. Нынче все ратуют за правосудие с законниками. Так что, принося одни лишь головы, можно и самого себя загнать в могилу.

      – Я не перестану убивать.

      – И не только их.

      – Что ты хочешь этим сказать?

      – Вы вышли из очага Хэстера два лика назад. Я ожидал вас как минимум ко вчерашнему восходу луна.

      Даже без лошади, которую он оставил в Выгребной Яме, Тархельгас должен был добраться сюда гораздо раньше. Однако, оказавшись в поселке, преодолев столько лиг по морозу, пробиваясь через ветер и снег, охотник вновь напился, завалившись к девам плоти в очередной попытке забыться и убежать от голосов. И вот, заплатив очередной девице, лишь сидел, развалившись в драном кресле. Просто молчал, пялясь в одну точку, никак не реагируя на присутствие еще одного человека в комнате. Он просто не мог изменить покойной жене.

      К деве плоти охотник так и не притронулся, но та, принимая его уже во второй раз за последнюю кровавую пару, отнеслась к нему с сочувствием и отчистила его плащ от крови и заштопала одежды, пока тот спал.

      Поутру, когда он проснулся, на кровати лежали аккуратно сложенные вещи. Девы плоти уже не было.

      Пока Тархельгас прогонял в памяти события последнего лика, старик-калека продолжал смотреть на него, ожидая объяснений.

      – Чего ты хочешь?

      – Ответов.

      – Какого рода?

      – По прибытии в Хэстеровский очаг вы обозначали себя и свое ремесло?

      – Да. Сначала кинжалом, потом топором. Еще, насколько помню, был меч и отрубленная голова, – Тархельгас не шутил.

      – Вы охотник, который должен действовать согласно соответствующему регламенту. Я говорю о печати. Она хотя бы еще при вас?

      Тархельгас достал из кармана печать, бросив ее на стол. Позолоченный меч, пронзивший серебряный круг, символизирующий все земли котлов, глухо стукнулся о деревянный стол и тут же замер.

      – Ты ведь знаешь, – старик забыл о любезности с охотником, – что могут быть проблемы. И я говорю не о том, что кто-то забывает пихать эту цацку под нос каждому встречному. Братья Заокесы. Только одно имя было в предписании.

      – Они грабили и убивали вместе с Тал Рудой. К тому же напали первыми.

      – А я слышал, у младшего