Воскресные призраки. Артем Северский

неделю прожила.

      – Охренеть. И как, страшно?

      – Ну так… Больше боялась, что найдут. Но никто не искал. В школе наорали, но маманя даже не заметила: бухая была всю неделю, а когда я вернулась, сказала, что под ванной черти и она их боится ― белочка очередная.

      – Понятно, – вздохнула Лиза, отбиваясь от комаров веткой. – А мне вот часто снится, что я бегаю. Чаще всего, что я бродячая чёрная собака. Мечусь по посёлку, все на меня смотрят, завидуют, какая я быстрая и сильная. Или камнями кидаются, но в меня не попасть.

      – Хорошо.

      – А тебе что снится?

      – Ничего мне не снится, – проворчала Лариса. – Мне бы просто ночь провести спокойно.

      Лиза молчала, пробуя представить, как жить в доме, где один человек – чужой и способен сотворить с тобой всё что угодно в любой момент. Лариса никогда не посвящала подругу в детали.

      – Что ты будешь делать, когда я умру?

      – Зачем ты всё время говоришь про это? Живи, пока живётся.

      – Не могу. Хочу знать, какой жизнь будет без меня, – продолжала спрашивать Лиза.

      – А мне откуда знать?

      – Я спрашиваю сейчас про твою.

      – Ты задолбала, подруга!

      – Да. И только начала.

      – Я ничего не буду делать, когда ты умрёшь, ясно! Жить сначала один день, потом второй, потом третий.

      – Не верю.

      – А что ещё делать?

      – Я бы придумала…

      – Ага! Ну, придумай сейчас. Представь, что ты не умираешь.

      Лиза покраснела от злости и замолчала. Лариса испытала удовольствие, заметив это.

      – Ты не была в моей шкуре, – сказала Лиза. – Не прикалывайся надо мной.

      – А ты в моей! – бросила Лариса, поднявшись. С громадным удовольствием она сейчас дала бы волю своим стремлениям и избила бы эту девочку, превратившуюся в странное существо перед ней. Страшное, чего уж скрывать. Эта бледность, запахи, тонкие конечности – если вглядеться в них под неким углом, можно увидеть настоящего монстра, сидящего посреди зелени. – Я бы хотела вот, чтобы в моём доме никогда не появлялись мужчины, чтобы мы с мамой были только одни. Мы бы сами распоряжались всем: ели что хотели и сколько хотели, пили, наши деньги были бы нашими деньгами; я бы не закрывала дверь на ночь и принимала ванну так долго, как хочу, а не выгадывая время, когда дома нет очередного её ухажёра. Любой из них может ворваться ко мне, уже пытались. – Лариса набрала воздуха в грудь. – И мама бы не пила, наверное, если бы мы жили одни. Я… Мечтаю уйти из дома навсегда. Вот чего мне хочется сильнее всего.

      Лиза медленно кивнула.

      – А школа?

      – Не нужна мне школа! Пусть катится.

      Повернувшись к подруге спиной, Лариса двинулась в заросли и скоро была далеко. Долго она не понимала, что сделала. Внутри у неё всё горело, всё казалось омерзительным: сама она, лес, её мать, школа, её слова, прозвучавшие словно обвинение. Но Лиза не виновата в её проблемах. Лиза умирает. Наверное, всё-таки надо делать какую-то скидку.

      Лариса отдышалась и