Стоунхендж. Юрий Никитин

Олег. – И в самом деле стали людьми. Или… подошли к ним ближе.

      Перун безнадежно махнул рукой, отвернулся. Они обнялись с Велесом, затем он хлопал по плечам и обнимался с другими демонами. Томас заставлял себя помнить, что это безобразные и богопротивные демоны, какими бы благообразными стариками ни прикидывались. Еще Перун произносил какие-то грохочущие слова, и в небе блистали ветвистые, как рога оленя, молнии, грохотало, пролетали огненные птицы.

      Томас с удивлением и неприязнью поглядывал на Яру. Она сидела на торчащем корне, толстом и покрытом мягким мхом, рядом с нею расположились по кругу демоны в женских личинах. Они хватали с пня, что появился в середке круга, яства и питье, жадно ели, пили, орали песни, хвастались, вцеплялись друг другу в волосы.

      Яра тоже, к его ужасу, протянула руку, взяла с пня мелкую жареную птичку. Томас широко шагнул, ухватил за руку:

      – Не смей!

      Ее огромные лиловые глаза, в полутьме темные, холодно смерили его с головы до ног. Она сделала попытку высвободить руку, но Томас удержал.

      – Почему?

      – Это нечистое!

      Она оглядела еду на столе:

      – Да, это пеклось не в печи. Но разве мы уже не ели печеное в углях костра?

      – Это другое, – пытался объяснить Томас.

      Она снова сделала движение освободить руку, но не слишком настойчивое. Ее глаза встретились с его синими, полыхающими тревогой.

      – А… Надо, чтобы чужак в темной хламиде побрызгал на это водой?

      – Где его взять, – возразил Томас. – Но если ты будешь есть эту… это, то ты погубишь свою душу.

      – Душу? А на что она мне?

      Томас отшатнулся, но руки не выпустил:

      – На что бессмертная душа?.. Да у нас нет ничего, кроме души! Ты погубишь себя навеки!

      На него стали обращать внимание. Велес услышал, подсел к ним ближе:

      – Что говоришь? Нельзя есть? Почему?

      Томас сказал гордо:

      – Я христианин! И она христианка. Я верую в бога Христа!

      Он изготовился к мученической смерти, грохоту, вспышкам молний. Эти мерзкие чудища, сбросив благолепные личины, должны напасть, разорвать…

      Велес отхлебнул из братины, пробасил:

      – Христа?.. Что-то слышал… Новый бог?

      – Новый, – заявил Томас, он дрожал от напряжения. – Самый справедливый и добрый!

      Велес похлопал ему по плечу:

      – Тогда не оставляй его, коли хороший… А чо? Давай и ему столб поставим среди наших. Хороших надо чтить, понял? У них от этого сил прибывает. Чем больше о боге думаешь, говоришь, идешь его путем, тем он сильнее. А нехороший и без помощи на небеса взберется…

      Она погубила себя навеки, понял Томас обреченно. Она пьет их зелье, ест их дичь, даже пляшет с ними. А нигде так полно не отдается душа дьяволу, как в бесовских танцах. А танцы – все бесовские… От них кровь становится горячей даже у него, который только смотрит, а ноги сами дергаются, пытаются идти в богозапретный пляс. Угодные богу танцы только те, когда не касаешься в танце женщины, когда двигаешься плавно и величаво, когда все мысли о высоком, аж скулы воротит от зевоты…

      С