Девятая печать. Рина Лесникова

шеф гневается, он же страшнее любого мага будет. Маг что, превратит в козу, да и бегай себе по лужайке, ничего не делай, а этот же и к сковородкам, – она небрежно кивнула на посудину, которую ожесточённо тёрла Нэйта, – вернуть может.

      Ну да, что уж может быть хуже, чем отмывать сковородки? Пастись рядом с козлами? Это кому как.

      Ночью соседка по комнате не явилась вовсе. Жива ли она? Или всё же, превратили в козу? В голову лезли совсем уж глупые мысли. А будет ли у козы молоко, если она ещё совсем недавно была девушкой? Нет, наверное, ведь не рожала же. Значит, нет смысла превращать её в козу, молока-то она не даст. Да к тому же, Жизелька – тёмная шатенка. Белой козы из неё никак не получится. С этой успокаивающей мыслью Нэйта и уснула.

      Утром от вчерашней трагедии Жизельки не осталось и следа. Она порхала по кухне, весело щебетала о том, что господа маги очень хорошо платят женщинам, если те родят им одарённого ребёнка, и постоянно поправляла аметистовый кулон, загадочно мерцающий меж её шикарных грудей. Правду говорила старая баба Нюра: счастлив не тот, у кого всё есть, а тот, кто довольствуется тем, что у него есть. Это конечно, родить одарённого ребёнка счастье для любой матери. И сам ребёнок в люди бы вышел, и матери, опять же, доход, а то и забрал бы её к себе, когда вырос да обучился бы, и такое бывало. Но могла бы так Нэйта? Чтобы от совсем уж незнакомого? Бр-рр, о чём только думает! Ей и со знакомцами-то такая непотребщина совсем не надобна. Скорее бы уж уехали эти маги. И работы бы кухонным меньше стало, и вообще. Да кто ж судомойку спрашивать будет, стой себе молчком над ванной, да натирай свои бачки да сковородки.

      Заканчивался ещё один заполошный день. Смолкло шкворчание и бульканье на кухне, поутихла ругань шефа, домывалась последняя посуда. Совсем скоро можно будет разогнуть уставшую спину, выпить свой стакан молока – самого обычного, коровьего, и отправляться спать. Сбегать бы ещё к родителям, жившим в избушке в дальнем уголке господского сада, папа всегда припасал для дочери что-нибудь вкусненькое – ягоды или яблоко какое, но Нэйта так устала, буквально, ни ног, ни рук не чует.

      – Нэйта, ты уже закончила? – что-то голос у шефа излишне ласковый, а это, как всем кухонным хорошо известно, не к добру.

      – Нет, мосье де Труа, – шеф-повар – узкоглазый кучерявый блондин – уверял, что его предки были из древних французов, и требовал, чтобы к нему обращались только так, – ещё ваш любимый сотейник остался.

      – А, ну если мой любимый, то я сам помою, а ты отнеси в лиловые покои вон тот поднос, – небрежно сообщил де Труа.

      – Я? – Нэйта для верности ткнула в свою грудь посудной щёткой, словно невзначай плеснув под клеёнчатый фартук ошмётками мыльной пены. Самой неприятно, но не отправят же такую замарашку к господам-магам.

      Шеф поморщился.

      – Ох, Нэйта, опять прикидываешься дурнее, чем ты есть. Ты, конечно. Видишь же, других никого нет. Что тут такого. Да и господин лорд-маг из лиловой гостиной, как говорят, рук почём зря не распускает. Отнесёшь ему перекусить, да и пойдёшь к