Святой Грааль. Юрий Никитин

взглядом помочь отважному Томасу, который отчаянно сражается с гадким и лохматым преступником.

      – Нельзя, – ответил Олег в ответ на мольбу в ее глазах. – Здесь великая разница в… мировоззрении. Для крестоносца важнее сам поединок, чем результат! Потому обставляет ритуалами, танцами, поклонами, бросанием перчатки, позами. А для сарацина… или осарациненного важна лишь победа. Любой ценой! Он готов в грязи вываляться, сподличать, в спину или ниже пояса ударить… Если цивилизация победит, то это станет обычным делом. Никто не удивится и не станет вмешиваться, если на их глазах будут бить лежачего. Томас сам не подозревает, что сражается за культуру – ведь лучше погибнет, чем допустит нечестный прием! Потому мне нельзя: оскорбится навеки.

      Чачар напряженно следила за ужасной схваткой, вздрагивала и съеживалась при страшных ударах, грохоте.

      – А ты?.. Сарацин или европеец?

      – Русич, – ответил Олег. – А это значит, что во мне живет европеец, сарацин, викинг, скиф, киммер, арий, невр и много других народов, о которых даже волхвы не помнят. Широк русич, широк!..

      Раздался страшный грохот раздираемого железа. Латник качался в седле, в одной руке зажал обломок сабли, в другой судорожно сжимал ремень от щита. Томас ударил крест-накрест, рассеченное тело осело, заливая седло кровью: голова и рука с частью плеча упали на одну сторону, куски туловища – по другую. Конь всхрапнул, нервно переступил с ноги на ногу, но остался на месте.

      Томас обернулся к Олегу и Чачар, поднял забрало блестящей от крови рукой, в которой еще был красный меч. Глаза его подозрительно обшаривали лица друзей, выискивая насмешку или иронию.

      Чачар вскрикнула негодующе:

      – Зачем так рисковал? Он мог тебя убить!

      – Война! – ответил Томас гордо.

      – Но паломник избавился от троих без всякого риска!

      Томас с неприязнью окинул Олега взглядом с головы до ног:

      – В нем нет рыцарского задора. Нет упоения схваткой!

      – Чего нет, того нет, – согласился Олег.

      Они собрали оружие, очистили, погрузили на коней, которых стало на четыре больше. Томас спешился, собрался рыть могилы. Олег удержал:

      – А ты знаешь, кого закопать, кого сжечь, кого оставить так? В этом сумасшедшем краю перемешались все веры и религии.

      Томас в затруднении чесал мокрый лоб. Чачар подвела коня, предложила ласково:

      – Садись. Их найдут раньше, чем растащат стервятники.

      – Кто найдет?

      – Родственники, – ответил за Чачар калика с тяжелым сарказмом в голосе.

      Честный Томас хотел было спросить удивленно, какие у наемников могут быть родственники в этих краях, но увидел лица калики и Чачар, молча обругал себя и вернулся к коню.

      Калика хмурился все чаще, рассматривая следы конских копыт. Пальцы его время от времени трогали деревянные бусы на длинном шнурке. Степь перешла в холмистую равнину, а открытое пространство с низкой травой сменилось густыми тенистыми рощами, зарослями колючего кустарника, глубокими