Цена равенства. Елена Жукова

держит – как запасную площадку. Все надеется, что ты от меня уйдешь. Наконец-то дождалась!

      О чем я? Да, о детях. Ты всегда рассматривал детей как конкурентов. И ревновал меня к ним. Считал, что любовь, отданную детям, я отнимаю у тебя. Как будто это дефицит, которого на всех не хватит. Недаром ты не хотел Куську! Но это у тебя любовь в дефиците. А у меня – неиссякаемый запас: и для детей, и для тебя. Но тебе всегда мало – ты догоняешься на стороне.

      Хлоп! Это дверь гостиной. Там твой ноутбук с почтой. С письмами от твоей любовницы. Когда же ты, наконец, уйдешь? И куда ты пойдешь? К матери? Или к ней?

      Ты сказал, что у тебя с этой «Страховкой» был только секс. Секс-секс-секс. Неужели это единственное, что вам, мужикам, нужно? А любовь и доверие для вас ничего не значат.

      Я думала, что ты уже успокоился. Все-таки не мальчик. Успокоился, сублимировал основной инстинкт в работе. По крайней мере, перестал постоянно намекать мне о своих потребностях. Но, как говорится, черного кобеля… Сколько же секса тебе нужно, ублюдок? Если вспомнить график твоих вечерних «совещаний»… Или ты встречался с ней еще и днем? Какая мерзость!

      Наконец, ты собрал вещи и заглянул к нам на кухню. Что-то говорил Куське, а сам гипнотизировал меня взглядом: может, я передумаю? Не передумаю, не надейся! Убирайся, предатель! Проживем и без тебя.

      Клацк – щелкнул замок входной двери. Финальная точка в прежней счастливой жизни. Ужасно хотелось плакать. Но я не могла позволить себе расплакаться перед детьми. Я закусила губы.

      Данька допил кофе и ушел к себе писать реферат. А разочарованная Куська начала капризничать: «Хочу к дельфинчикам!» Я не выдержала и накричала на нее. Катя зарыдала. Боже, мне только ее истерики не хватало! Какой чудовищный день! Наскоро успокоила, включила мультики. «Щенячий патруль». Теперь минимум полчаса ее будет не видно и не слышно.

      Что-то я хотела сделать? Что-то важное… Ах, да, посмотреть, что ты забрал с собой и что оставил. Я открыла дверцу платяного шкафа. Твои рубашки рядком висели на плечиках. Сколько же их у тебя? Дорогих, заказанных по каталогу. Это я их выбирала, заказывала… Ты не любишь надевать рубашки больше двух раз подряд. Особенно в последние полгода.

      Сняла с плечиков одну – кремовую с тонкой шоколадно-коричневой полоской. От нее знакомо пахло твоей туалетной водой и горчинкой пота. Такой привычный родной запах. Я невольно проверила – все ли пуговицы на месте? Чистый ли воротничок? И вдруг одернула себя: чего это ради? Чего ради я продолжаю вести себя как безупречная жена? Ты бросил меня! Пусть твоими рубашками теперь занимается любовница!

      Я рванула изо всей силы. Ткань хрустнула, но не поддалась. Хваленое английское качество! Тогда я ухватилась за борта и снова дернула. Крупой посыпались и запрыгали по полу пуговицы. Хрясть: с треском распалась надвое спинка. Вот тебе, ублюдок! Кривыми маникюрными ножницами я откромсала воротник. Отхватила под корень рукав. Я рвала и резала холст, который касался твоего тела. И мне казалось, что ты должен почувствовать