Любовь похожа на тебя. Мира Градова

отказалась переезжать на дачу и всеми силами старалась остаться в городе. Пусть даже практически за его чертой, но все же в городе. Она была как всегда права. Работать и учиться значительно проще, когда ты добираешься за час, а не тратишь на дорогу три часа.

      К сожалению, финансы закончились значительно быстрее, чем наступил прогресс в лечении. Все чаще и чаще звучали такие цены, что впору было просто взвыть от беспомощности. Мы, конечно же, так не делали, а продолжали лелеять надежду и молиться от том, что хорошие люди не уходят просто так. Не получилось. Не хватило ни веры, ни нашей любви, ни денег. Когда бабушка заикнулась о продаже дачи, мама сказала свое емкое “Нет!” и строгим взглядом пресекла дальнейшие обсуждения. А неделю спустя, поздно ночью, когда я, подкравшись, стояла за кухонной дверью на нашей скромной даче и давилась горькими слезами, с тихим ужасом слушала, как она прощалась с бабушкой. И наша дневная прогулка к реке на любимый пляж, пикник до самого вечера, долгий и проникновенный разговор о прошлом и будущем, все это застыло в моем сознании очень четко. Осознание, что мама не говорила о настоящем, пришло только после ее похорон. В тот теплый сентябрьский день она попрощалась со мной. Под утро двадцать пятого сентября ее не стало. Мама просто уснула и не проснулась, так же, как и ее отец.

      Я наивно верила, что она ушла тихо и спокойно. А потом, уже после смерти и бабушки, которая прожила всего на полгода дольше, я нашла заключение патологоанатома о смерти мамы. Она приняла такое количество снотворного, что шансов на то, чтобы проснуться у нее просто не было…

      Остаться одной в двадцать один год без защиты, без нормального дома и надежды на счастливое будущее – это ли не безжалостный удар судьбы? Как оказалось, нет. Моя жизненная чаша только начала наполняться.

      Когда я попыталась вернуться на учебу, после годового академического отпуска, шепот в стенах университета был оглушительнее самого громкого крика: “сиротка”, та самая “бедная Настя”. Дешевый сериал. Не иначе. Очень быстро и цепко прилипло ко мне это клеймо “беднаянастя”. Началась необоснованная травля. А самое главное, что я и повода-то не давала! Не плакала по углам, не стенала и не жаловалась! В душе пылало негодование, какое кому дело до чужой жизни? Зачем обсуждать, к чему подобные разговоры? Неискреннее и лживое: “Как я вам сочувствую, Анастасия”, “Анастасия, какое горе вас настигло, нелегко теперь, да?”, вызывало чувство тошноты и горечи. И если я и ранее выделялась на фоне этой разношерстной толпы своей уединенностью и отстраненностью, то после и подавно стала ходячим культом “давайте все на нее смотреть”. Господи, ну не понимала я, что им всем не так!

      А потом прозрела. Никто не думал, что вернусь. Бюджетное место очень теплое, зачем оно такой, как я? Поступила быстро и легко, своим умом, без взяток. Да только учиться мне довелось всего ничего. Но закон был на моей стороне, академ оформили, я осталась студенткой, место сохранилось за мной. И это была та еще кость в горле. Но как оказалось, учиться