Работа и волк. Ольга Волошина

сушиться и погреться. Вдруг найдётся добрая душа и покормит немножко, – подумал волк и застучал зубами от жалости к себе. – И чёрт с ними, с собаками. Все они на привязи сидят, а лая я не боюсь».

      С самого утра у волка в зубах ни крошки съестного не было. На дне рюкзака болтались двадцать рублей одной монетой. На них можно маленькую булку купить, если в желудке совсем завоет от голода.

      Вот и деревня вдали показалась. Из труб шёл дымок. Обед уже давно кончился, значит, ужин готовят. От голода волк готов был съесть даже картошку с солёными огурцами. Раньше он огурцов не любил, но и теперь тоже не любит. Хотя их можно заменить маслом, если повезёт. От масла картошка хуже не станет. От таких мыслей в желудке заурчало, и волк слегка завыл.

      На опушке леса, за деревьями мелькнула избушка. Волк всё ещё видел тарелку с картошкой и маслом, поэтому чуть не проскочил мимо домика. Но вовремя опомнился и вернулся на десять шагов назад. Избушка оказалась маленькой, но симпатичной. Особенно приятно выглядел дым из трубы на крыше. Волк немного повеселел, совсем чуть-чуть. Но шагу прибавил. На крылечко он взбежал в одно мгновенье и постучал лапой в дверь. Звонка нигде не было видно.

      Минуты две внутри было тихо, потом дверь вдруг распахнулась. Волк не сразу увидел мелкую девчонку на пороге. Смотреть вниз, себе под ноги он не привык. Девчонка была странная: рыжая, лохматая, в конопушках и с большими длинными руками, которые висели до самых острых расцарапанных коленок.

      – Кто там, Глаша? – послышался скрипучий старческий голос изнутри.

      – Волк туточки. Мокрый и замёрзший, – звонко ответила чуднẚя девчонка. – Впущу его, а то ведь простудится.

      Патлатая Глаша отступила в сторону, жестом приглашая серого войти. Волк осторожно шагнул в комнату и увидел множество чумазых и лохматых человечков. Все они сидели за столом и что-то писали в странных растрёпанных блокнотах. У самого окошка сидел человечек побольше – с бородой и в очках, тоже очень лохматый и в соломенной шляпе на торчащих во все стороны волосах. Он поскрёб подбородок, поправил очки и строго проскрипел:

      – Сиди вон у печки, грейся и сохни. Да не шуми, важное собрание у нас.

      «Кормить не собираются, – подумал волк. – Но, может, сами будут подкрепляться, и меня чем-то угостят. Гостей голодом не морят».

      За большим столом тем временем отчаянно спорили:

      – Не можем мы Васю отпустить сейчас, у нас и так Гоша на две квартиры работает. Ещё хорошо, что на первом этаже одна бабушка живёт.

      Это мелкий дедушка сообщил мелким слушателям.

      – Подумаешь, две квартиры в доме на четыре семьи. А остальные дома все маленькие и друг от друга далеко стоят. Ну-ка побегай!

      Это уже знакомая рыжая Глаша.

      – Не могу больше без отпуска, у меня каникул даже не было, – захныкал самый маленький, но очень лохматый человечек в мохнатом длинном жилете. – А меня бабушка ждёт. На море, между прочим. Там пляж с тёплым песочком и печка с румяными пирожками.

      Он так расстроился, от мысли о пирожках, которые бабушке придётся есть самой, что даже стал тереть глаза грязными кулачками.

      – Вася, не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, – сказала шустрая Глаша и почему-то посмотрела на волка. Все смолкли и приготовились ждать, когда что-то придумается. Две минуты стояла такая тишина, что было слышно, как сопит мелкий Вася, шуршит по бумаге ручка Глаши и скрипит стул под волком, который был слишком велик для хлипкой мебели в избушке. Потом снова раздался голос Глаши:

      – Господин Волк, а вы сейчас работаете? И кто вы по профессии, извините?

      Волк растерялся, хотел почесать в затылке, но потом решил подумать без помощи лап.

      – Да я всегда только волком и работал. А сейчас вот уволился, решил немного отдохнуть, попутешествовать.