Тени Амиран. Черный рыцарь для неженки. Александра Сергеевна Мурри

человеку путь преграждают, не пробьешься.

      Весь в черном. И взгляд черный.

      Рори выдохнула, да так, что, казалось, полностью опустошила легкие. Обняла себя руками за плечи, враз ощутив холод и жесткость скамьи.

      – Сколько времени?

      – Четыре утра.

      Первая реакция изнеженного сном разума: что за изверги – будить в такую рань?!

      Вторая – подумать, а почему, собственно, вообще дали заснуть? В таком-то месте?

      Не ожидали? Думали, что будет сидеть и нервничать, ногти грызть подследственная? Ха! Рори и не такое может.

      Или просто ждали этого конкретного стража, чтобы начать допрос? Помнится, когда везли, упоминали какого-то спеца…

      Рори не удержалась от еще одного быстрого взгляда на него.

      – И что теперь? – Может, ей завтрак полагается? По закону?

      – Мы поговорим.

      При свете Рори увидела, что каморка не такая и маленькая, как показалось ранее. Посередине стоял железный стол, два стула по обе стороны, один у двери. Как она вчера только не навернулась о него?

      – Присаживайтесь, не стесняйтесь.

      Поднялась и пересела со скамейки на один из стульев, напротив стража.

      Зубодробительный скрип железных ножек о железный же пол, когда чуть подвинула стул к столу, заставил дернуться и снова поднять глаза на стража. Проверить, не скривится ли бесстрастное лицо от шума?

      Сидит, смотрит неотрывно и холодно. В темном мундире, темный-темный взгляд из-под черных бровей, губы сурово сжаты. Не похож он на привлекательного стража с плаката. Тот блондин был и улыбчивый… Соврал художник! Нет в том плакате правды жизни!

      Умеет ли этот вообще улыбаться? Как-то выражать эмоции?

      А надо ли ей это знать? В серой, отделанной металлом допросной Ордена.

      Страх какой!

      Должен быть…

      Ан нет его… Почему-то.

      Не хотелось на него смотреть. Или хотелось слишком сильно, и поэтому нельзя? Лучше не надо?

      Рори заставила себя выпрямиться.

      По жесткости стул превосходил даже скамейку, на которой умудрилась заснуть. Все бока отлежала, а сквозь сон не почувствовала.

      И все же странно так. С чего ей спать тут сном младенца?

      – Скольких вы убили?

      – А?

      Посмотрела и тут же отвела взгляд, уставилась на свои руки. И чего она так смущается? Что он там спрашивает?

      – Повторите, пожалуйста?

      Секундная пауза, и:

      – Где, когда и почему вы нарисовали это убийство. С самого начала.

      Вот хоть плачь! Или дерись! Или и то, и другое одновременно. Соображать надо, а не вязнуть в темно-кофейно-горьком спокойствии, наполняющем комнату.

      Самое поганое, что Рори так небывало хорошо здесь, в помещении без окон, откуда каждый адекватный человек и даже не самый адекватный медиатор из всех сил стремились бы поскорее исчезнуть!

      Она в допросной! А ощущает легкость и безопасность. Не было ей еще за все сознательные годы ни разу так… как сейчас.

      Все. Полный, как говорят в Баскервилле, капец.

      Говорить о запечатленном в Тонком мире вот совершенно, совершенно! –