ХУШ. Роман одной недели. Ильдар Абузяров

по мести, лакомые для террористов отели, что возвышаются, как многоярусный торт, как вавилонская башня в несколько слоев крема, бисквита и фруктов: позолоченных люстр, перил и ручек… Разные там киви с ананасами и с манго в шоколаде. И еще много, много, много чего… если бы, конечно, не террористы.

      Но ведь это на Западе придумали кидаться тортами. Али видел это в фильме, переключая каналы, а такой торт он увидел в реальности в первый раз в витрине дорогого ресторана «Седьмое небо», когда наконец-то добрался до него. И даже не понял, зачем фрукты: персики, абрикосы и сливы, – разрезали на кусочки и положили на взбитые перины сливок и безе.

      Торт возвышался вавилонской башней, окружали его, как детали конструктора, фрукты и блюда с прочими лакомствами, предназначенные для дальнейшей сборки. Нет пределов устремлениям человека ввысь и вширь. Вокруг же всех этих гигантских блюд творилось настоящее вавилонское столпотворение. Многоголосье, многоречье языков и диалектов людей, стекающихся в гигантский ресторан ручейками и теперь образовавших запруду у кувшинов с соками и морсами.

      Члены делегаций конгресса кричали, хватали руками и вилками куски мяса и рыбы, и те в неразберихе выскальзывали, падали на пол и начинали прыгать и биться, как живые. Скакать, словно от радости воскрешения. «Нет, – подумал Али, – такое многоголосье добром не закончится. И зачем их всех собрали в одном месте?»

3

      Ведь бывают такие отели, в которых есть шведский стол и шведский синдром, прелести которых Али предстояло ощутить прямо сейчас. Здесь в огромных серебряных салатницах, оказавшихся еще краше и больше, чем кубок, который вручили Белому ангелу, было столько еды! Языки, рёбрышки, хрустящие крылышки, мясо с лисичками и клюквой, оленина с ягодами горько-сладкой брусники, медвежатина и белужья черная икра, теплые оладьи со свежей красной земляникой. А на других столах енисейская рыба сиг, муксун, и омуль, и волжская стерлядка по-петергофски. Это то немногое, что Али прочитал на табличках под яствами. А еще тушеный кролик в сметане с мелкими целенькими помидорками «черри», обжаренными на кедровом масле. Или, что еще лучше, запеченная утка, фаршированная яблоками, черносливом и бразильским орехом.

      Али так обалдел, что вначале долго шел с пустой тарелкой вдоль длинных столов с кушаньями, как мимо торговых рядов с золотом на базаре. И хотя все ему здесь было в диковинку, вскоре, присмотревшись и поддавшись какому-то инстинкту толпы, Али бросился в самую кучу людей и стал накладывать себе еды погуще и побольше. Он сваливал в одну тарелку жареное филе цесарки под малиновым соусом, котлеты из косули с трюфелями, пюре из топинамбура и клубники с черным перцем и соусом бальзамик. Затем Али с жадностью наливал в чашки кофе со сливками и кидал сахар под завязку, и тут же чай, и разные другие напитки, смешивая их в фужерах.

      К чаю Али взял пирожное «Нуагат», большой кусок торта «Венский», чизкейки и настоящую «ловушку для сладкоежек» слоеный – «Уренгойский пирог», один слой которого состоял из черного, как нефть, чернослива, а второй – из золотистой,