«Древо возможного» и другие истории. Бернар Вербер

меня за горло и попыталась задушить. Правая с большим трудом ослабила ее хватку. Теперь я понял: левая рука опасна. Но и я мог стать таким же. Я предупредил ее:

      – Если ты будешь стоять на своем, я тебя ампутирую.

      Конечно, такой выход меня и самого не особенно привлекал, но я не желал жить в постоянном страхе перед враждебной неуправляемой рукой. Чтобы доказать свою решимость, я надел на нее горнолыжную перчатку, надеясь, что это немного ее успокоит. Никакого результата. Я подверг руку заключению в дубовый ящик собственной конструкции, не позволявший ей сжиматься в кулак и оставил там на всю ночь. Утром я почувствовал, что она вся мокрая от унижения. Тюрьма – радикальное средство против строптивых рук. Теперь она поймет, кто здесь главный.

      «Я, Норбер Петироллен, безусловный хозяин всего организма, от кончиков пальцев до мозга костей, владелец органов и их ответвлений, единственный ответственный за маршрут гормонов, желудочного сока, судья тока крови и нервных реакций. Я властелин своего тела. Титул этот принадлежит мне по праву рождения. Любое стремление какого бы то ни было органа к сепаратизму будет жестоко подавлено», – повторял я, словно Людовик XI, объединитель земель.

      Я освободил руку из тюрьмы, и недели две она вела себя прилично. А потом схватила мел и написала на стене: «Свобода, равенство, сотрудничество». Это было уже слишком. Может быть, и право голоса, если уж на то пошло? Моя правая рука будет голосовать за правых, а левая – за левых.

      Я заковал ее в гипс на неделю. В клетку! Если кто-то спрашивал, что случилось, я отвечал, что упал, катаясь на лыжах. Левой руке было не по себе. Вечерами она грустно скребла ногтями по гипсу. Я человек добрый, и наконец я освободил ее. Левая рука затрепетала, снова увидев солнце.

      После этого я больше не мог пожаловаться на свою левую руку, и вернулся к своим обычным занятиям, но однажды все снова перевернулось с ног на голову. Я расследовал чудовищное преступление: убийство продавщицы супермаркета, которую задушили накануне вечером. Было вполне очевидно, что это гнусное преступление было совершено не ради денег. Тело несчастной лежало рядом с открытой кассой, полной банкнот. Я снимал отпечатки пальцев, чтобы отправить на экспертизу, и каково же было мое изумление, когда я понял, что это отпечатки моей левой руки.

      Расследование тянулось долго. Я вел его в строжайшей секретности, чтобы меня, если можно так сказать, не схватили за руку. Но чем дальше я распутывал дело, тем больше улик указывало на то, что преступление совершила моя левая рука. Она, кстати, пока длилось расследование, вела себя нагло, словно издевалась надо мной, барабанила гаммы на столах, словно говоря: «Ты хотел войны, ты ее получил».

      Меня терзал вопрос: как моя левая рука смогла утянуть все мое тело на место преступления, да так, что я этого не заметил?

      Я допрашивал свидетелей. Они говорили, что видели меня накануне недалеко от места преступления. Левой рукой я опирался на трость. Возможно ли, чтобы этот недостойный отросток моего тела переместил меня во сне,