Три твоих имени. Дина Сабитова

водой по полведра.

      – Ты, Гелька, не реви, вот наедимся хлеба и спать ляжем, а завтра мамка встанет, картошки наварит, с маслом, с чаем, и сытно и тепло будет, Гелька.

      Глава 3

      Что у Ритки будет

      В доме у Веры Муратовны все не как у Риткиных родителей.

      – Конечно, – улыбается Вера Муратовна, – все как у людей. – И ты, Ритка, вырастешь, замуж выйдешь, заведешь себе дом свой, коровку, гусей…

      – Я коровку, наверное, не заведу, – говорит Ритка, макая ложку в миску со сметаной, – ну ее, коровку. Я ее боюсь. А дачники обойдутся. Без молока-то, говорю, обойдутся дачники.

      Про замуж Ритка и не думает пока. Это далеко. Вот мамка за таткой замужем. Что хорошего? Нет, конечно, неплохо, что они родили Ритку. И Гелька – хотя иногда противная и ревет много, – хорошо, что есть Гелька.

      С Гелькой в темном доме, когда родители спят, не так страшно вдвоем.

      Но друг с другом мамка и татка ругаются все время.

      А иногда и дерутся. Ритка с Гелькой тогда прячутся в сенях или на печке. И сидят тихо, потому что татка может и их стукнуть – он, когда злой, не разбирает, ему все едино: мамка, Ритка или кошка под руку попадется.

      Так что зачем замуж?

      Вот корова своя – это важно. Хоть и боится корову Ритка, а все же понимает: нужна в хозяйстве корова или коза.

      Думает Ритка: завести ли корову или козой обойтись?

      – Это твоя мамка все молоко дачникам продает, а добрые-то люди своих детей… – начинает было Муратовна, да замолкает почему-то, переводя разговор на другое:

      – Расскажи, Ритка, какой ты дом себе заведешь?

      – Большой, – говорит Ритка, – чтоб в сенях окно, и в доме пять окон, как у Хетчиковых, и крылечко со стеклышками. Бабка Хетчикова на крылечке сидит весь день, глядит, как автобус с Зименской проезжает. Вот моя мамка будет старая, будет на крылечке сидеть и посматривать тоже. Шаль ей куплю, мамке, белую, козявую.

      – Глупая ты, Ритка, козья шаль-то. Мамке, значит, шаль. А татке своему чего купишь?

      Ритка молчит, ложкой в миске со сметаной водит.

      Потом говорит неохотно:

      – А татке… тоже чего-нибудь. Чего ему там надо.

      Ну, унты новые.

      Не хочется Ритке про татку говорить. Лучше про дом.

      – А в доме у меня будет все как у людей, да!

      Вера Муратовна оглядывает комнату:

      – Это как же, Ритка, у людей?

      – Ну вот как у тебя. Я к стене комод большой поставлю. На нем дорожку вязаную. Да у нас есть, бабка моя вязала. На полатях в тряпье валяется, мамке-то не надо, у нас все равно комода нету. Вот ее возьму, постираю.

      – Дак ты сейчас постирай, Ритка, и дома на стол постели.

      Молчит Ритка, думает. Мамка про красивую кружевную дорожку забыла, а постирает ее Ритка, мамка обрадуется. Красиво будет в доме.

      В доме-то у Ритки ведь хорошо тоже. Там стол есть, кровать мамкина и таткина, еще бабкин старый сундук.

      На столе все время посуда копится, Ритка ее моет-моет, да не успевает перемыть: у татки с мамкой гости все время.

      Но вот комода нет у них. И занавесочек, как у Веры Муратовны, нет.