Да воздастся каждому по делам его. Часть 2. Алька. Ирина Критская

шляпа. Я вижу раннее утро, среди громады туманных облаков, просыпается огромное Солнце, и заросли белых роз покрываются хрустальными капельками. В своей мастерской (или это весовая, скорее), Мастер не спит, он уже одет и не спеша допивает из фарфоровой чаши последние глотки чая. Потом он, кряхтя, встает, натягивает ажурные нарукавники и подходит к Весам.

      Если присмотреться, это даже не весы. Вернее, не совсем весы. Старинный механизм из темного тяжелого металла, похож на весы, конечно, но что-то в нем не так. Одна чаша у весов очень большая, глубокая, точно бабушкин медный таз для варенья. Она начищена до блеска. Вторая же – совсем крошечная, с наперсток, ну или может быть, с кофейную чашечку. Черная, матовая, вылитая из того же металла, она упруго подрагивает, пружинит. Но самое чудное в механизме – это раструб. Он из совершенно другого материала, как будто присланного из иного мира. Материал похож на сталь, и раструб зияет своим разинутым блестящим ртом, вызывая изумление, страх и смятение.

      – Так, так, так. Ну, ну, ну…

      Мастер бережно подкручивает маленький болтик, трогает большую чашу, она раз качнувшись, останавливается точно напротив маленькой.

      – Ну вот, все работает. А это – что еще такое?

      Мастер недовольно осматривает раструб. Он запачкан чем- то, субстанция похожа на темный, гречишный мед, наполовину разбавленный смолой.

      – Опять черной мерой меряли. Ох грехи…грехи.

      Начисто, до блеска протерев раструб мягкой фланелькой, ухмыляясь в пушистые усы, Мастер Мер распахивает дверь весовой. И в нее врывается радостный свет, и свежий ветерок, смешанный с розовым ароматом, колышет седые пряди, выбившиеся из-под шляпы.

      Наконец, первый посетитель. Кто-то большой и почти прозрачный боком протиснулся в дверь весовой, слегка подзастряв в ней. Странно. Такой невесомый, он должен был просочиться, даже пролиться, как вода, в оставленную щель. Но нет. Человек, или, скорее его тень, тащит за собой огромный мешок, набитый разноцветными шарами. Их так много, что мешок не закрывается и пушистые, как пуховые клубки шары выпрыгивают из него, мячиками скачут по гладкому светлому полу Весовой. Мастер улыбается и, с трудом наклоняясь, помогает собирать рассыпанное.

      – Ну! Давай, добрый человек, разгружай уж. Постарался на славу, милый.

      Тень, подняв мощными руками мешок, вывалила в большую чашу шары. Они заполнили ее с верхом и не поместились. Он стал заталкивать их, но шары упруго пружинили и никак не хотели слушаться. Мастер достал из сундука короб, и они вместе с тенью, беззлобно поругиваясь, уложили туда все. Короб взгромоздили на весы, и, отдуваясь, выпрямились.

      – Ну, давай уж, доставай, не бойся. Вон сколько добра принес, чего тебе страшиться то?

      Тень, съежилась, уменьшилась почти наполовину и разжала кулак. В побелевшей от напряжения руке лежал маленький серенький шарик. От него исходил странный запах, то ли серы, то ли аммиака. Осторожно положив его в маленькую чашу, тень зажмурила глаза и не увидела, как весы дрогнули, таз с яркими шарами покачнулся