Слепой. Один на один. Андрей Воронин

бывшего энкаведиста. Сотнями отправляя людей на тот свет в сталинские времена, этот персонаж оставлял себе их вещички – наверное, на память.

      Но прошло время, и ветеран-чекист сам отправился на Божий суд. Наследство досталось его единственному сынку – одинокому и непутевому сорокалетнему мужику. Тот толком не знал, как распорядиться своим счастьем. И однажды даже променял серебряные часы Александровской эпохи на бутылку возле гастронома. Просто выпить в тот вечер очень хотелось…

      В огромной квартире, доставшейся недотепе по наследству от отца, нашлось место для икон 18 века, картин Натальи Гончаровой, Георгиевских крестов и даже настоящей казацкой сабли, инкрустированной изумрудами.

      Окинув все это своим опытным взором, Турбин едва смог сдержать волнение. Но все-таки это ему удалось. И сокровища достались ему за бесценок.

      – Так, чепуха, фабричная подделка, – говорил он, рассматривая тяжеленную саблю с выгравированным на лезвии именем какого-то атамана. – Но рублей тридцать я дам за нее.

      – Что ж, по рукам, – искренне радовался недотепа, прикидывая в уме, сколько бутылок водки можно купить за эти деньги.

      Сабля ушла за тысячу двести. Все остальные предметы из той коллекции тоже нашли покупателя.

      Турбин решил отметить выгодное дельце в ресторане. Гулянка с друзьями и любовницей получилась на славу. Но проснувшись наутро с больной головой, он вдруг призадумался.

      Ему стало ясно как белый день, что вся эта лафа не будет продолжаться вечно. И когда-нибудь ей наступит законный конец. Причем наступит он непременно внезапно, как и бывает в таких случаях.

      Турбин перестал отвечать на «деловые» звонки и стал отказываться даже от самых выгодных предложений. Чувства, которые терзали его душу, были воистину гамлетовскими – или грешить против закона, или… тоже грешить, но более изощренным способом.

      Идея жить на зарплату по-прежнему казалась ему полным бредом.

      Турбин ходил в раздумьях целую неделю. А потом, выпив с вечера коньяку, утром положил вырученные двадцать тысяч в большой дипломат и отвез его тогдашнему замминистру культуры Свинову.

      В итоге молодой и перспективный ученый вдруг получил повышение. Он стал заместителем директора музея древнерусской культуры в Старом Почайске – бывшем центре крупного княжества, а теперь маленьком райцентре в российской глубинке. И целых два месяца честно изучал особенности местной иконописной школы и вникал в курс музейного дела. По кабакам он в это время почти не ходил, чем вызвал сильное негодование своих подруг.

      А через полгода старенького директора отправили на пенсию. Его кресло занял этот перспективный молодой специалист.

* * *

      С тех пор Турбин развернулся по-новому. Как ему удалось выяснить, древнерусская культура за границей ценится куда больше, чем на родине. Иконы или предметы утвари, пылившиеся в хранилище его музея, легко находили новых хозяев в Германии, Франции, США, а случалось, даже и в Японии.

      В самом Почайске дела до них не было