Мегамир. Юрий Никитин

Товарищ Морозов, – сказал он, – только одно условие.

      Морозов поморщился, тяжелые брови сдвинулись с такой грозной мощью, что Енисеев ожидал удар грома, словно при столкновении двух скал. Запавшие глаза свернули, как боевые лазеры.

      – Что еще?

      – Если дело касается моей области… – сказал Енисеев торопливо, – то я действую самостоятельно. Или я никуда не пойду.

      – Ваш ректор обещал помощь, – напомнил Морозов.

      Глаза его были непроницаемы, но Енисеев сразу понял, что эти люди содержат весь их институт, финансируют разработки и что ректор сделает то, что они скажут.

      – Я лучше уволюсь, – огрызнулся он и в самом деле ощутил, что может уволиться, хотя не представляет, куда пойдет со своей редчайшей профессией. – Я уже… уже натерпелся с вашим администрированием науки!..

      Он сам чувствовал, что голос звучит жалко, не голос, а комариный писк. А Морозов сразу посерьезнел:

      – Это не ваша лаборатория с подопытными червячками! Дело очень серьезное… и даже опасное.

      – Я знаю все опасности в области мирмекологии, – огрызнулся он.

      – Полностью ли?

      – Для меня достаточно.

      – Вы не представляете всей картины…

      – Я специалист, – напомнил Енисеев нервно, – профессионал. Я совершенно не разбираюсь в ваших погонах, зато свою работу знаю. Или хотя бы представляю. Условимся: здесь я подчиняюсь вашим сержантам, а там они мне.

      – Вы плохо представляете нашу работу, – ответил Морозов мрачно. – Уверяю вас, сержантами и за версту не пахнет. Даже у шофера звание повыше майора. Впрочем, у меня просто нет выбора.

      – Это не давление, – пробормотал Енисеев. – Простите, но… Когда надо будет спрашивать, с какой стороны стреляет пистолет, я обращусь к вашим людям.

      – Я принимаю ваши условия… – ответил Морозов невесело. – Этого вы хотите?

      – Да.

      – Добро. Вы не служили? Небось отмазались от службы? Так что не знаете, что это такое – ответственность за других. Ладно, как я уже сказал: там командование берете на себя!

      Алексеевский четко повернулся к Енисееву, выпятил грудь, щелкнул каблуками. Видимо, тем самым давал понять, что в армии он привык к любой дурости, на то и армия, так что готов подчиняться даже штатскому. Енисеева передернуло.

      Голос Морозова был серым от усталости, даже подернутым пеплом:

      – С меня голову сорвут за своеволие, но согласовывать некогда. Действуйте! И поторопитесь.

      Енисеев на миг задержался у выхода.

      – Вопрос моего… моей… командировки… уладите сами?

      Морозов брезгливо поморщился, Енисеев понял, что ничего согласовывать не будут, а просто позвонят… это называется звонок сверху, и ему предоставят зеленый свет.

      – Да-да, конечно, – отрывисто бросил Морозов.

      Алексеевский уже сорвался с места. В два прыжка миновал коридор и, не обращая внимания на тихоходный лифт, промчался по винтовой лестнице, похожей на стальной смерч,