Мегамир. Юрий Никитин

Ни свиста рассекаемого воздуха, ни встречного давления. Словно сквозь необычную легкую воду!

      Дмитрий уже стоял в боевой позе, оглядывался по сторонам, как хищный муравей. Енисеев сказал рассерженно:

      – Под обрывом мог затаиться хищник! А мы беззащитнее тлей. На Морозова с командой не очень рассчитывай. Видел уже, как помогли с кивсяком? Там не успеют «мама» сказать, как здесь начнется и кончится. Нас кончат.

      – А головы наши на что? – ответил Дмитрий хмуро.

      Енисеев посмотрел на голову Дмитрия. По слухам, каратеки головами пробивают стены…

      – Головы не всегда помогут. Здесь самоходные реактивные пушки, огнеметы, локаторы, самонаводящиеся торпеды, разбрызгиватели ядов… И много такого, до чего сто голов не додумаются.

      – А инстинкт додумался?

      – У инстинкта миллиарды лет проб! Даже простым перебором вариантов такого можно достичь…

      – Что, наши мозги в подметки не годятся?

      Тон был задиристый. Возможно, Дмитрий тоже устал, теряет самоконтроль, но Енисеев ответил, не уклоняясь, сработала привычка преподавателя вуза:

      – Во многих случаях – да. Иначе зачем бионика?

      Он часто шарахался от вроде бы безобидных букашек, но теперь и Дмитрий отпрыгивал, бросался под листья, прятался за стебли. Беда не в том, что симпатичный пузан может бабахнуть как из скорострельной пушки – Дмитрий умел управляться с вооруженным противником. Но как угадать, чем стреляет или что метнет такой смирный с виду толстый червячок?

      – Слишком много муравьиных троп, – сказал Енисеев неохотно. – Кто додумался устроить Полигон на муравьиной территории? Впрочем, ты объяснил все доходчиво. Да и поздно кулаками махать. К тому же муравьев нет только в зоне вечной мерзлоты.

      – Пойдем прямо к фулигинозиусам?

      – Придется. Они где-то рядом. Это их охотничьи угодья, а вон там пастбища.

      Дмитрий спросил с недоверием:

      – Едят траву?

      – Нет, пасут собственный скот.

      Дмитрий с готовностью засмеялся, с шуткой любой марш– бросок кажется короче, но глаза Енисеева оставались серьезными. Дмитрий вытаращил глаза.

      Над их головами хлопнуло, на плечи обрушилась мягкая ударная волна. Огромный полосатый зверь подхватил крючковатыми лапами тяжело груженную пчелу, которую только что таранил на ходу, унес за верхушки растений. В воздухе плотным облаком закружились золотистые шерстинки.

      Енисеев проследил взглядом за шершнем, которого в народе зовут пчелиным волком:

      – За ним!

      Они молча понеслись укороченными прыжками, перепрыгивая сухие стебли, камни, буреломы, сухие хитиновые каркасы насекомых. Впереди дергался, зацепившись за острый росток, мохнатый пульсирующий ком. Из него часто высовывался, словно строчил на швейной машинке, блестящий стержень с острым скошенным острием.

      – Быстрее! – поторопил Енисеев.

      Справа настороженно выглянул богомол, слева мелькнула желтая молния муравья-бегунка. За листьями шевелилось, подползало.