Как тебя зовут? Азбука любви. Стас Колокольников

согласился я. – Будет даже лучше, чем ты представляешь.

      Вряд ли она что-то представляла, она упилась до чертиков. Я бы никогда в жизни не потащился домой с пьянчужкой. Но мне её выписали на небе, и делать было нечего. Кто-то кричал вслед:

      – Осторожно! Uwaga! Вернись! Ты не найдешь обратную дорогу! Опомнись! Имей виду, тебя предупреждали!

      А я словно вошел в туннель навстречу скорому поезду. Но это был мой день, и нечего было бояться. Золотые брызги отлетали от меня, как звезды, изо рта выпрыгивали блестящие рыбки, а руки обращались в ветви, на которых распускались сотни тысяч цветов, и я уже начинал переливаться перламутром. Раньше весь этот цирк обрывался с негромким хлопком, оставляя ленточку дыма и запах серы. После чего хотелось сблевнуть свои внутренности и прострелить распухшую голову. Но теперь – нет, теперь я буду жить рядом с ней, жить и знать более, чем отпущено простым смертным. Теперь мы часть друг друга.

      – Скажи, – охнув, вымолвила она, когда я первый раз вошел в неё, – что тебе нужно?

      Она была еще не в себе, хмель не выветрился из её сознания и, возможно, вопрос адресовался другому. Я не стал отвечать. Азбука страсти проста, она состоит из трех букв, и тут говорить не о чем. На следующее утро после нашего знакомства я открыл глаза до её пробуждения и долго глядел на изможденное лицо цвета обезвоженной земли, мне начало казаться, что я проснулся рядом с трупом. По морщинкам на лице я читал его историю. Существо не из этого мира когда-то владело этим телом. Но покинуло его. А тело продолжало существовать вопреки законам вселенной, благодаря оставшейся в нем неуспокоенной душе, которая не хотела покидать тело, провозгласив свободу любви источником новой жизни. С невиданным упорством эта душа отстаивала своё право на такую свободу. Рядом с этим телом законы природы искривлялись. Лишенное неземного разума, подобно кукле, тело таскалось вслед за свободолюбивой душой. Не заботясь о том, что же с ним произойдет, терпеливо ожидало, когда душе надоест дырявый костюм, и она бросит его в какой-нибудь постели. Это будет конечная станция.

      Я смотрел, смотрел и пытался размышлять о чем-нибудь далеком от некрофилии. И вдруг захотелось, чтобы это серое тело ожило и стало розовым и теплым. Я начал согревать её своим дыханием. И она ожила, порозовела, возбудилась и отдалась легко и страстно, словно Изольда родному Тристану. Идеальной близости в этом мире мало. Редкий случай, когда обретаешь подобное чудо. Проникая в неё, я понял, за что полюбил. За то, что искал давно, и не только я – многие.

      Несколько дней мы не выходили из моей квартиры, пока я не рассказал, что хочу написать книгу, где героиня будет шлюхой. Это задело её, она решила – это про неё. Но я сказал то, что должен был сказать.

      – Ты меня имел в виду? – так прямо она и спросила, когда мы сели завтракать.

      – Нет, не знаю, вряд ли… – не желая врать, сказал я.

      – Странно, я думала, ты относишься ко мне по-другому.

      – Причем здесь ты, – убеждал я. – Это просто идея. Может, не самая лучшая. Но что здесь такого?