Акварель. Ольга Блохина

про дивный и роскошный сад,

      Где в тяжелых гроздьях зреет виноград.

      «Первый снег над городом кружится…»

      Первый снег над городом кружится,

      Настоящий, хрупкий первый снег,

      Словно в небе раненая птица

      Продолжает свой летящий бег.

      За свободу платит опереньем

      Легкого, воздушного крыла,

      А на белой лошади с волненьем

      Вслед летит охотница-зима.

      «Я вижу синие деревья…»

      Я вижу синие деревья,

      У них зеленые глаза,

      Быть может, это сновиденье,

      Быть может, поздняя слеза.

      Быть может, это мир, входящий

      Без стука в сердце и мечты,

      Быть может, отсвет настоящей

      Земной, неяркой красоты.

      Быть может, это боль и нега

      Во всем, что грезит наяву,

      А может, просто хлопья снега

      Упали в блеклую траву…

      И в этой тишине ненастья

      Есть нерешительность даров

      И хрупкое, сквозное счастье,

      И нежность отгоревших снов.

      «Ноябрь, как странник на дороге…»

      Ноябрь, как странник на дороге,

      Стоит с протянутой рукой,

      Промокший плащ, босые ноги

      И взгляд, прозрачный и нагой.

      И смотрит прозорливым оком,

      Как золотые купола

      Сияют в небе одиноко,

      Вкруг запустение и мгла.

      Вдруг от внезапного порыва

      Он покачнулся, сделал шаг,

      Раскинул руки над обрывом,

      Хотел взлететь… «Постой, чудак,

      Ступни твои белее снега,

      А в волосы заплелся дождь,

      Тебе не совершить побега,

      Иди ко мне – чего ты ждешь?..

      Иди ко мне», – шептала вьюга, –

      «Ведь отрешенным от тепла,

      Увы, не вырваться из круга,

      Сожженного почти дотла».

      Но странник, медленно взлетая,

      Уже по воздуху ступал,

      И образ золотого рая

      Над головой его витал.

      «Что осталось? Цепочка следов…»

      Что осталось? Цепочка следов,

      Уводящих в слепящую снежность,

      Горький привкус и запах духов,

      И в глазах – отчужденная нежность.

      Что осталось теперь у меня?

      Лишь щемящее чувство рассвета,

      Только тень от былого огня

      И лицо твое, полное света.

      «О, небо, ты изогнутою чашей…»

      О, небо, ты изогнутою чашей

      Нависло, сизой влажностью дыша,

      И льется спутанною пряжей

      Твоя непостижимая душа.

      И, жадно впитывая влагу,

      Вновь обновляется земля,

      И в сотканную светом радугу,

      Как в зеркало, глядит заря.

      «Осень золотая, печальная…»

      Осень золотая, печальная,

      Уделы княжеские, заморские,

      Плечи хрупкие, покатые,

      Очи чудные, замысловатые

      И платки богатые, узорные.

      Расстелила скатерть-самобранку,

      Созвала