Три мушкетера. Александр Дюма

противника, спокойно разговаривавшего у подножки тяжелой кареты, запряженной двумя большими нормандскими лошадьми.

      Его собеседница, голова которой видна была через рамку дверец кареты, была женщина лет двадцати или двадцати двух.

      Мы уже говорили о способности д’Артаньяна быстро схватывать наружность: он с первого взгляда заметил, что женщина была молода и красива. Красота ее поразила его тем более, что это была красота такого рода, который неизвестен в южных странах, где до тех пор жил д’Артаньян. Женщина эта была бледная блондинка, с длинными вьющимися волосами, падавшими на плечи, с большими голубыми, томными глазами, розовыми губами и белыми, как мрамор, руками. Она вела с незнакомцем очень оживленный разговор.

      – Следовательно, кардинал приказывает мне… говорила дама.

      – Возвратиться немедленно в Англию и предупредить его, если бы герцог выехал из Лондона.

      – А какие же еще другие поручения? спросила прекрасная путешественница.

      – Они заключаются в этой коробке, которую вы откроете не прежде как на другом берегу Ла-Манша.

      – Очень хорошо. А вы что будете делать?

      – Я возвращаюсь в Париж.

      – И оставите без наказания этого наглого мальчика? спросила дама.

      Незнакомец хотел отвечать, но в ту минуту, когда он открыл рот, д’Артаньян, слышавший их разговор, появился в дверях.

      – Этот наглый мальчик наказывает других, вскричал он, – и в этот раз надеюсь, что тот, которого ему следует наказать, не ускользнет от него.

      – Не ускользнет? возразил незнакомец, нахмурив брови.

      – Нет, я полагаю, что вы не осмелитесь бежать в присутствии женщины.

      – Подумайте, сказала миледи, видя что дворянин заносил руку на шпагу, – подумайте, что малейшее промедление может все испортить.

      – Вы правы, сказал дворянин: – поезжайте же и я еду.

      И, поклонившись даме, он вскочил на лошадь; между тем как кучер кареты изо всей силы хлестал лошадей. Оба собеседника поехали в галоп, в противоположные стороны.

      – А деньги? кричал хозяин, которого уважение к путешественнику превратилось в глубокое презрение, когда он увидел, что тот уезжает, не расплатившись.

      – Заплати, закричал путешественник на скаку своему лакею, который, бросив к ногам хозяина две или три серебряные монеты, поехал вслед за господином.

      – Трус! негодяй! ложный дворянин! кричал д’Артаньян, бросаясь за лакеем.

      Но раненый был еще слишком слаб, чтобы вынести подобное потрясение. Едва он сделал десять шагов, как почувствовал звон в ушах; в глазах его потемнело, и он упал среди улицы, все еще крича:

      – Трус! трус! трус!

      – Он в самом деле трус, бормотал хозяин, подойдя к д’Артаньяну и пробуя этою лестью помириться с бедным мальчиком.

      – Да, большой трус, сказал д’Артаньян. – Но она, как она прекрасна!

      – Кто она? спросил хозяин.

      – Миледи, шептал д’Артаньян, и вторично лишился чувств.

      – Все равно, сказал хозяин: – я теряю двух, но мне остается