Жизнь как жизнь. Евгения Фабр

профессора математики Китайгородского о пользе карточных игр. Смысл статьи сводился к тому, что игра в карты развивает мышление и логику. Именно это она и ляпнула:

      – Профессор Китайгородский не считает игру в карты чем-то порочным. А наоборот – говорит, что подобные игры развивают мышление и тренируют ум.

      – Варя, что вы говорите? – От изумления Серафима Фёдоровна вдруг перешла на «вы». – Это же азартные игры, да ещё в стенах школы.

      – В школе, конечно, играть нехорошо, да ещё в туалете. Негигиенично. А вот дома в спокойной обстановке…

      – Ну, хватит! От вас, Варя, я этого не ожидала, – прервала её Серафима.

      Собрание на этом закончилось. На улице Варю ждал Кит с друзьями. Ребята всегда ходили вчетвером и в классе их, естественно, прозвали «мушкетёрами».

      – А ты молодец. Давай мириться, – предложил Кит и протянул ей руку с вытянутым мизинцем. Варя сделала то же самое.

      – Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, – по-детски сцепившись пальцами проговорил Кит.

      – Да мы и не ссорились, – тихо проговорила Варя. Ей вспомнилось недавно прочитанное стихотворение, автор будто подслушал её мысли.

      Ищу чего-то в желтой тишине,

      Неплохо бы найти успокоенье.

      Растерянная осень вновь ко мне

      Прильнула, как предчувствий отраженье.

      Дождём обнимет, ластится листвой,

      Какие лисьи у неё повадки,

      И шепчет: «Оставайся здесь со мной»,

      А мне не хочется, а мне б уйти куда-то.

      Тебя бы видеть, слышать голос твой,

      Быть рядом, неизвестною, но рядом,

      И в вёсны окунуться с головой,

      Когда б ты был…

      Отношения между ними наладились. Конечно, в них не было той теплоты и доверительности, как прежде, но ушло ощущение обиды и неловкости. Зато теперь начались Варькины мучения с учёбой. Учителей как подменили. Были такие душечки – лапочки, а тут начали придираться к ней по любому поводу. Теперь не могло быть и речи ни о каком чтении под партой. Особенно свирепствовала всегда лояльная Серафима, которая вела русский и литературу. Нет, учительница она была хорошая. Настоящий советский педагог. Невысокая, с седыми прекрасно уложенными волосами, напудренным носиком, она была довольно жесткой в общении. С учениками не заигрывала, спрашивала «по справедливости», нерадивым спуску не давала. Одевалась Серафима элегантно, соответственно её возрасту. Единственная вещь, которая всегда присутствовала в её одежде, была старинная брошь в виде резной камеи. Этой брошью скалывался воротник тонкой блузки у самой шеи, что придавало Серафиме вид строгой классной дамы. Ученики, любить её, может быть, и не любили, но относились с уважением.

      Варвару явно «валили». Как бы она теперь не отвечала, Серафима обязательно находила недочёт и снижала оценку. То же было и с сочинениями. Четвертная, а за ней и годовая, вырисовывались четверки. Ребята в классе негодовали. Но поделать ничего не могли.