Восемь розовых слонов. Андрей Юрьевич Орлов

смерти Арнгольта, и вам придется потерпеть неудобства, связанные с вхождением в круг подозреваемых.

      – Тьфу, сходил к психоаналитику, – ругнулся Корнилов, – Никогда ведь в это не верил…

      – Не вы один, – встрепенулся Рахметов. – Фрейдизм называли «радиоактивными отходами двадцатого века». Владимир Набоков уверял, что психоанализ Фрейда – грандиозное шарлатанство.

      Доктор Краузе не реагировал. А я не мог избавиться от прилипчивого ощущения, что угроза зависла не только над пациентами, но и над всеми присутствующими. Я перехватил пристальный взгляд Оксаны. Она смотрела осмысленно, с интересом. Баев и Моретти перед уходом выдали что-то в духе «мы будем жаловаться, пусть не водят нас за нос», но выглядели расстроенными – как и все прочие. Народ не засиживался – люди исчезали из гостиной, как музыканты группы «Наутилус» в финале песни «Гуд бай, Америка». В какой-то миг не осталось никого. Я проводил до крыльца майора Кобзаря и его коллегу из Следственного комитета.

      – Не удалось оценить вашего «монстра», Дмитрий Сергеевич, – сообщил Вебер. Он выглядел слегка обескураженным, – Доктор Краузе принял обет молчания? Баба Яга против? Но аура от него исходила – боже мой… Сочувствую вам. А еще по этому делу… – Вебер замялся, – Я внимательно следил за поведением фигурантов. Вы всерьез считаете, что кто-то из них замешан в нагнетании напряженности и убийстве Арнгольта? Не знаю, Дмитрий Сергеевич, не знаю… Я не дипломированный психолог, но работаю на следствии больше десяти лет, и могу вас заверить, что это практически невозможно. Либо кто-то из них гениальный артист…

      – Пойдемте, Олег Владимирович, – потянул его Кобзарь, – Будем надеяться, выходные не принесут сюрпризов. Вы пиво пьете?

      – А знаете, с удовольствием, – воодушевился Вебер, – Супруга подождет. Давайте с нами, Дмитрий Сергеевич? На Остоженке открылся замечательный ирландский паб со странным названием «Старый валлиец».

      Я сокрушенно вздохнул. Кобзарь злорадно хохотнул.

      – Не искушаете Тропинина, Олег Владимирович. Ему предстоит непростое окончание вечера. Трупов в деле может добавиться уже сегодня.

      Выпроводив последних посетителей, я постоял перед зеркалом в прихожей, одернул пиджак, заверил себя, что двум смертям не бывать, и шагнул в гостиную, из которой проистекало чреватое молчание…

      Если в мире и существует недосказанность, то ко мне она в данный час не относилась. Доктор Краузе проорал в мой адрес ВСЁ. Я узнал о себе много нового и полезного. Это был свирепый шквал, торнадо, выплеск самых черных эмоций! Он топал ногами, разбрасывал по гостиной предметы мебели и несколько раз прорывался броситься на меня, чтобы сделать отбивную себе на ужин. Останавливало его только то, что я мог дать сдачи. Я никогда не видел его таким! Доктор визжал, как баба, рвал на груди «тельняшку» за многие сотни долларов и выплескивал в меня такой поток оскорблений, что уши сворачивались в трубочку, а сердце закипало от благородной ярости!

      – Что,