Аферистъ. Евгений Аверин

Иннокентий Семенович. Его переносят прямо на одеяле. Надо еще на счет диеты рассказать.

      От психического напряжения дрожат колени, поворачиваюсь к выходу и вижу картину – все стоят и смотрят на меня, а я один посреди залы. Дмитрий Семенович в середине, рядом его супруга, супруга больного, еще какое-то воздушное прелестное существо, слуги, Никифор и Домна сбоку выглядывает. И только у ее одной хитрые глаза.

      – Что? Сейчас его не кормить, только поить. Завтра протертая каша. За трубкой смотреть, чтоб не выдернул.

      – Андрей, голубчик, – не слушая шагнул ко мне полицмейстер, – как все прошло?

      – Да, вроде, нормально прошло. Еле успели. Еще час и не спасли бы. А так живет. Если осложнений не будет, то через неделю ходить можно.

      – Прошу на молебен, – Дмитрий Семенович размашисто перекрестился.

      Внизу уже ожидали батюшка с дьяком. Судя по следам, один молебен уже служили, пока мы делали операцию. Представили, их как отца Петра и отца Василия. Куда тут денешься. Полчаса усердно крестился, а сам вспоминал, где и какие косяки в лечении могут быть.

      После молебна предложили обед. Меня посадили рядом с хозяином. С другой стороны разместился доктор. Домна с краю стола. Я хотел было перебраться к ней, но она сделала знак, что все нормально, сиди, где сидишь.

      – Ну, дрожайший незнакомец Андрей, – начал доктор, – Дмитрий Семенович затрудняется выспрашивать, но все мы в нетерпении желаем услышать вашу историю.

      – Не может столь чудесное спасение обойтись без промысла Божия, – поддакнул лысый священник с окладистой бородой, который Петр.

      Пора легализоваться.

      – История моя проста. Я ничего не помню. Очнулся я совершенно голый в соседней с вами Мереславской губернии. Спасла меня тетя Домна со своим родственником. Очевидно, я ехал или шел в ваши края, раз здесь оказался. Но достоверно ничего сказать не могу. С трудом я вспомнил имя и то не уверен, что свое.

      – Как загадочно! – воскликнула девушка лет семнадцати. Ее тонкую точеную фигурку я приметил сразу. Очень милое личико, завитые пряди спускаются на щеки. И глазками стреляет прямо наповал.

      – И самое загадочное, это сегодняшняя операция, – кивнул доктор, – не знаю, где вы учились. Но вы хоть понимаете, что сделали? Если Иннокентий Семенович поправится, то это прорыв в медицинском искусстве. Сколько больных похоронили с подобными симптомами!

      Все перекрестились.

      – Понимаю. Очевидно, здесь это еще не знакомо. Да и я не мастер, но выбора не было.

      – Тем не менее, вы знали, что делали, а значит, как минимум, видели неоднократно и сами исполняли.

      – Наверное, видел и исполнял. Не помню.

      – Необходимо написать статью. Непременно. Утаить такие знания – преступление, – поднял указательный палец доктор.

      – Позвольте, – завладел инициативой полицмейстер, – не те ли жуткие разбойники вас побили, что напали на усадьбу господ Тростянских? Если те, то вам очень повезло остаться в живых. Говорят, они снимают с жертв кожу и посылают в подарок родственникам.

      – ПапА,