Комната с выходом. 1 и 2 части. Александр Борисович Гайворонский

Только я успел подоткнуть под себя полы пальто, обнять двумя руками ботинки и затаиться, как в квартире загромыхали шаги.

      – Разувайтесь мне тут! И тихо. Сейчас… – приглушенным голосом произнес один из троих, видимо, хозяин. – обувь в руки и вперед.

      – Да нет, вряд ли.

      – Посмотрим.

      Все трое тяжело дышали.

      – На четвёртом и пятом ничего нет, к Пименову шистовские побежали. Посмотрим, что у тебя тут, – кашлянув, сказал кто-то, и все гурьбой направились к кладовке. Хорошо, я закрывал за собой все двери. Может и пронесет.

      – Тихо, ты, не колготись!

      Это был голос первого, хозяина. Наступила тишина, в которой отчетливо клацнул металл. Затвор пистолета?

      – Все, пошли. Тс-с.

      Дверь в глубине кладовой осталась, по-видимому, открытой, поскольку хорошо были слышны шаги спускающихся в подвал. Потом будет холл, решетка, коридор, дверь с Лаймой Вайкуле и мастерская. А там – отсутствующая трубка телефона и разбитая пробирка, или что там я уронил. Заметят?

      Ну и что теперь? Шаги затихли, донесся лязгающий звук – отпирали амбарный замок. Все, пора уходить.

      В углу платяного шкафа наряду с кучей скомканных трикотажных штанов и грязных рубашек нашлось место для моего неуклюжего и заляпанного высохшим молоком пальто. Я закидал его чужими шмотками. Телефонную трубку сунул в карман брюк, портмоне запихал за пояс, штанины быстренько пошоркал подвернувшейся под руку щеткой. В прихожей надел ботинки, обтерев их каким-то тряпьем, примерил из искусственной кожи куртку, пришедшуюся мне в самую пору, нацепил бейсболку и вышел из квартиры.

* * *

      Во дворе двухэтажного кирпичного дома никого не было, где-то тявкала собака, а из длинного деревянного сарая, что напротив, раздавался натужный петушиный крик. Я огляделся. Влево и вправо тянулась узкая улица с одноподъездными домами-близнецами по одну сторону и сараями да гаражами – по другую. На возвышенности у самого горизонта на фоне тяжелых туч торчали как зубы далекие серые многоэтажки. Наверное, туда-то и надо навострять лыжи.

      Беспрепятственно преодолев расстояние в три дома, я лицом к лицу столкнулся с мужиком, выскочившим мне наперерез из-за сарая. Серая телогрейка, кепка и кирзовые сапоги. Широко расставив руки и слегка качнувшись – то ли был пьян, то ли занесло на скользкой грязи, – он хмуро рыкнул:

      – Стоять, партизан!

      Недолго думая и не сбавляя темпа, я резко свернул в сторону того же сарая. Проскользнул перед самым носом удалого аборигена, едва коснувшегося меня рукой, и, увлекая за собой преследователя, оказался на небольшом пятачке. Отсюда не проглядывалось ни одно из окон домов, как удачно-то. Я развернулся и хладнокровно впечатал свой кулак в щетинистую челюсть. Мутно-серые глаза успели выразить удивление, прежде чем закатиться. Я поддержал мужика за ворот и мягко прислонил к дощатой стенке. Пахнуло перегаром. На губах запенилась слюна, губы беззвучно шевелились. Учинить бы допрос, да риск