Икона из скита. Александр Бабин

чуть мне кишки не выпустил, – пилот подошел к Веревке и ногой ударил его в живот, он закряхтел. – Что, больно? Отдохни чуть-чуть, попозже я тебе фонарей навешаю, вместо керосиновой лампы сойдешь?! – придерживая рукой свой раненый бок.

      Скворцов громким голосом оглушил избу:

      – Кто из вас немец признавайтесь?

      – Я немец, – тихим детским голоском ответил Курт.

      – Предупреждаю, будешь врать, пристрелю как собаку. Я сотрудник МГБ, знакома тебе эта организация? А? Я спрашиваю, знакома?

      – Я-я, – Курт от страха еле выдавил слово на немецком языке.

      – Что мямлишь, от страха забыл русский язык? Кто такой? Говори живо, – толкнув его ногой в плечо.

      – Я военнопленный сбежал из лагеря, а это начальник лагеря, – и рукой показал на Сильвестра Карповича.

      – Лежи и руки не распускай, еще раз крылом махнешь, получишь пулю в затылок.

      – А эти, как и я, зэки.

      – Вижу, что не писатели! Повернись к лесу задом, а ко мне передом, – произнес слова из русской народной сказки.

      Курт повернулся лицом к Скворцову:

      – Курт Кляйне?! Вот так встреча! – изумленно воскликнул чекист. Достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. Внимательно на нее посмотрел и положил на место. – Точно он! Вот те на?! Я ж к тебе, фриц, в гости летел, а ты хотел от меня сбежать. Не порядок! Вовремя подоспел, вовремя! С тобой потом поговорю один на один. А ты, начальник, что разлегся, поднимайся, не на курорте, базарить будем, так у вас в лагере говорят? Я спрашиваю, так?